А. А. Сванидзе. Средневековые города Северной Европы

Городская история каждой из стран Северной Европы имеет свои особенности. Средневековая Швеция стала в XIV в. единственной европейской страной с общегородским правом; неудачная попытка создать такое же законодательство в Дании относится лишь к началу XVI в. Норвежские города развивались с трудом из-за бедности страны и ее подчинения с конца XIV в. Дании. Финские города подчинялись городским уложениям Швеции, в состав которой входили, но речь, собственно, может идти об одном городе Або (будущий Турку). В средневековой Исландии городов не было: это страна сельских общин. Вместе с тем, в городской истории Скандинавии много общего.

Скандинавский Север не обладал прямым античным наследием. В Средние века развитие феодальных отношений там началось непосредственно в недрах и на развалинах варварского, позднего родоплеменного строя и проходило относительно замедленно. Благодаря успехам археологических изысканий последних десятилетий установлено, что первые элементы градообразовательного процесса в скандинавских землях относятся к III–IV вв. и представлены в виде рыночных местечек, центров дальнего, транзитного обмена и некоторых ремесел. В VI в. появились и другие типы городских «ядер» — в виде центров племенных объединений. В VIII–IX вв., в начале эпохи викингов, скандинавы расширяют связи с различными регионами Европы. Ведущую роль в сфере обмена северного региона тогда играл торговый народ — фризы, которые осуществляли обмен между скандинавами, их соседями по Балтике и Северному морю и с франками, откуда Север черпал многие образцы для своих изделий.

Тогда же возникают предгородские поселения и так называемые ранние города. Это были торговые эмпории, обычно приморские, с устойчивым торговым и ремесленным населением, подобные ранним городам всей Европы. Они обладали специфической градообразной топографией, нередко особой общественной организацией и своим правом и были укреплены, либо находились под защитой расположенных неподалеку укрепленных пунктов. Такими в Дании были широко известный в свое время балтийский (фризско-франко-саксонский) порт Хедебю (Хайтхабю)-Шлезвиг в Ютландии и город Рибе (топография которого обнаруживает удивительное сходство с топографией тогдашней Ладоги в Северо-Западной Руси); Скирингсаль или Каупанг на западном берегу Осло-фьорда, в будущей Норвегии; торговые местечки: шведский (собственно, гетский) Ледесе и норвежский Кунгахэлла на юго-западе Скандинавского полуострова; ряд торговых центров в Сконе; Бирка, затем Сигтуна в центральной Швеции и др.

Об устройстве раннего скандинавского города можно судить по данным археологии и таких содержательных памятников, как записки гамбург-бременских епископов-миссионеров, посещавших скандинавский [133] север в IX–XI вв. В жизнеописании епископа Ансгария (середина XI в.), многие детали которого подтверждены археологами, рассказывается о богатом раннем шведском городе Бирке (латинизированная форма названия острова Бьёркё, «Березовый», где располагался этот город), на оз. Меларен. Это был укрепленный торговый порт, тесно связанный со столицей фризов Дорестадом (в устье Рейна) и датским Хедебю. В Бирке встречались купцы и товары из многих стран Европы и Ближнего Востока. В городе действовали нормы самоуправления, городской сход и выборные префекты, без согласия которых правитель-конунг этих мест не мог проводить в городе свои реформы. Именно в Бирке была построена первая в Швеции католическая церковь, впрочем, вскоре разрушенная местными язычниками. Но многие купцы Бирки уже были христианами.

Наследницей Бирки в X–XII вв. стала выросшая неподалеку Сигтуна, где существовала «фризская гильдия» купцов — то ли фризов, то ли торговавших с Фризией. Но вообще к концу эпохи викингов и сразу же после нее, в XI–XIII вв., почти все ранние скандинавские города исчезли. На их месте либо неподалеку от них выросли новые, уже собственно средневековые города. Это Упсала, Скара, Линчёпинг, Телье (Сёдертелье), Кальмар в Швеции; Рибе, Шлезвиг, Роскилле, Виборг, затем Копенгаген (Зеландия), Орхус и Ольборг (Ютландия), Оденсе (Фюн), Лунд и Мальмё (Сконе) — в Дании; Нидарос-Тронхейм, Берген, Ставангер, Тенсберг и Осло — в Норвегии, а также более мелкие и просто крошечные города.

Города с самого начала стали центрами администрации и фиска и вообще опорой королевской власти, а также церковной организации. Особенно заметны их функции как центров внутреннего и внешнего обмена. И затем, вплоть до конца Средневековья, в их экономической деятельности функции обмена, торговли, в том числе транзитной, были в экономическом отношении ведущими, они обгоняли концентрацию там ремесел и промыслов. Вместе с тем, особенностью Северной Европы было повсеместное распространение и активное развитие сельских ремесел и промыслов, многочисленных деревенских торжищ. Скандинавские крестьяне-бонды постоянно участвовали в товарном обмене, вплоть до торгового посредничества, и отваживались даже на заморские торговые путешествия. Такими «торговыми бондами» особенно славился о. Готланд. Практически все население острова было втянуто в торговлю, он превратился в республику торговых бондов. Самостоятельные, крепкие домохозяева, населявшие разбросанные по острову хутора, были втянуты в морскую торговлю на Балтике. Готланд был известен своим богатством; он являлся крупнейшим торговым перекрестком Балтики.

Но и по всей Скандинавии деревенские ремесла и торговля составляли значительную конкуренцию городским занятиям. Правительство, заинтересованное в контроле за коммерческой жизнью через городские органы власти, не раз принимало указы о переселении сельских ремесленников и торговцев в города, о запрете сельских «незаконных» торжищ и торговли в деревне «купеческими товарами», т. е. предметами ввоза и вывоза. [134]

Другой примечательной чертой скандинавских городов была их большая роль в качестве центров и проводников немецкой колонизации, принявшей в Северной Европе в XIV–XV вв., в период расцвета Ганзы, весьма широкий характер. В круге немецко-ганзейского влияния Северная Европа занимала очень важное место. Вообще природные богатства, приморское расположение и обилие водных связей с более глубинными территориями издавна привлекали в северные страны иноземных купцов; и они нередко оседали в местных городах. Там же, в резиденциях знатных людей, работали иноземцы-ремесленники (первоначально рабы из числа военнопленных). Иноэтничные вкрапления в население скандинавских городов хорошо прослежены археологами уже на материале раннегородских поселений. В XIII–XV вв. немцы заняли в городах Северной Европы особенное, привилегированное положение.

Северные товары (шведская медь, железо и изделия из них; шведское и датское масло; шкуры; скот; норвежская и сконская рыба; лесоматериалы, меха и др.) имели постоянный спрос в Европе; Север представлял, в свою очередь, прекрасный рынок сбыта для восточноевропейского зерна, вина, соли и других товаров из западных стран. Торговый доминиум северо-немецких городов начал складываться на Балтике с конца XII в., ему предшествовала и сопутствовала политическая, военная, миссионерская, экономическая экспансия в Восточную Прибалтику, откуда пошел сильный поток колонизации в собственно Скандинавию; в Данию это движение шло также через голштинско-шлезвигские провинции. Немецко-ганзейское бюргерство проникло в страны Северной Европы через города, в Швецию — также через горные разработки. Первым крупным объектом северо-немецкого интереса стал, видимо, остров Готланд, где немцы колонизовали единственный город острова — Висбю. Этот город вскоре превратился в один из важнейших на Балтике, а впоследствии стал практически членом Ганзы. В XII–XIII вв. торговое землячество Готланда, так называемый Готский двор, было в Новгороде, а на Готланде размещались землячества русских и немецких купцов. «Готский берег» выступал тогда как один из равноправных партнеров в торговых договорах Балтики, и скорее всего здесь имелся в виду Висбю. С Висбю торговали купцы из русских городов, любечане, рижане, купцы из Англии, из Саксонии и других немецких земель.

В течение XIII в. немецкие колонии были созданы в главных портах Швеции, включая финский Або, во всех заметных городах Дании и Норвегии. Норвежский Берген вообще попал под власть ганзейцев. Еще столетием раньше получил первые привилегии на Севере Любек — будущий глава вендской Ганзы. В XIII и особенно со второй половины XIV в. немецкие бюргеры массами стали переселяться в скандинавские города. В результате ремесленники, торговцы и судовладельцы из ганзейских, прежде всего, вендских городов составили заметную часть скандинавских горожан, особенно их более состоятельных слоев. Они заняли господствующие экономические и властные позиции не только в Стокгольме, Копенгагене, Бергене, где они имели свои конторы, но и в менее известных городских центрах. Они дирижировали скандинавским судоходством, тесно связанным с городской торговлей. [135]

В немалом числе ведущих городских цехов и гильдий немцы составляли большинство. Были и чисто немецкие по составу цехи. О позициях немцев, например, в крупном шведском городе Кальмаре говорит уже тот факт, что тамошние городские книги в XV в. велись на немецком языке. Висбю вообще был населен преимущественно немцами.

Несомненно, что ганзейцы были важной бюргерообразующей силой северных городов, во всяком случае, в XIV–XV вв., и сыграли огромную роль в вовлечении скандинавского бюргерства и всего общества в большой мир общеевропейского бизнеса и культуры. При этом они, разумеется, до известного времени теснили местных бюргеров, менее самостоятельных и влиятельных.

Скандинавские города возникли преимущественно на королевской земле. Это обстоятельство, а также их недостаточный социально-экономический потенциал обусловили неполный объем городских прав и сравнительно мирный характер их приобретения. Жизнь городов и торговля в Северной Европе издревле регулировались на основе обычного права, широко распространенного на Балтике, которое в XIII–XIV вв. было кодифицировано. Это так называемое «Право Бирки» — Биркрэттен (латинизированная форма от скандинавского Бьеркеэреттен, возможно, происхождением своим связанное с древней Биркою), где зафиксировано муниципальное устройство, первые городские привилегии и правовые нормы. Судя по этому праву, скандинавские города могли обладать самоуправлением: выбирать бургомистров и советников-родманов, которые имели местные законодательные, административно-исполнительные, судебные и отчасти финансовые функции. Но главная роль отводилась королевскому фогду, который не только имел решающий голос на заседаниях муниципалитета, но и утверждал его состав. Биркрэттен, как впоследствии и городское уложение Швеции — Стадслаг, даровался каждому городу или группе городов отдельно особой грамотой («письмом», дипломом) короля. Позднее объем городских прав значительно расширился, но никогда не поднимался до полной городской самостоятельности. К этому надо добавить, что, хотя лены в Скандинавии имели срочный характер, т. е. не были ни наследственными, ни пожизненными, города, входившие в состав крупных ленов, фактически подпадали под власть ленников, иногда весьма ощутимую, особенно если ленником был представитель королевской семьи или лен располагался в отдаленных, либо пограничных районах — в датском Шлезвиге (Южная Ютландия), на шведско-финских территориях (Выборгский лен и др.). Некоторые города, в частности, в Дании, постоянно находились под властью сеньора-епископа: тот же Копенгаген долго входил в Роскильдскую епархию и фактически лишь с XV в. стал превращаться в столицу государства.

Уже при беглом взгляде на средневековую карту Северной Европы обнаруживается весьма неравномерное распределение городов по этой территории. Города Дании и Норвегии жмутся к побережьям. Датское побережье «усеяно» городами, их много, но они мелкие, а более значительные центры единичны. В Швеции немало городов располагается в глубинке, но вблизи больших озер и судоходных рек, с удобными выходами [136] к морю. Здесь заметных городов больше, и между ними идет ожесточенная борьба за право активной внешней торговли, т. е. возможность не только ввозить, но и вывозить товары. Стокгольм, опираясь на поддержку правительства, пользовался методом так называемого «торгового принуждения», вынуждая другие города вывозить ряд важных экспортных товаров, в частности, металлы, только через свой порт, и в результате резко оторвался в своем развитии от прочих городов страны.

В целом средневековые скандинавские города были по европейским меркам не велики и имели в лучшем случае по несколько тысяч жителей. В XIV–XV вв. население самых крупных городов региона — Стокгольма и Копенгагена — не превышало 9–10 тысяч человек.

Почти вся жизнь скандинавского города была связана с морем, морская торговля и мореходство оставались наиболее прибыльной частью городской экономики. Торговые товарищества и купеческие гильдии известны в Скандинавии с ранних времен, еще с эпохи викингов. Но ремесленные цехи, напротив, начали складываться только с XIV в., скорее всего, под немецким воздействием. Они получили распространение лишь в ограниченном числе городов и ремесел. Остальные ремесленники подчинялись городскому и правительственному регулированию.

По мере развития городов углублялась внутрисословная дифференциация и сужался круг горожан, имевших полноправие, т. е. дозволение пользоваться городскими привилегиями и свободами в полном объеме. Бюргерским правом располагали только «самостоятельные» жители — члены цехов и гильдий, владельцы недвижимости, которые были в состоянии нести городское тягло. Особенно резко отделялась городская верхушка: богатые купцы, горные предприниматели, домо- и землевладельцы. К XV в. они сосредоточили в своих руках всю полноту власти в городах, прежде всего наиболее заметных. В Стокгольме ремесленники почти не встречаются в составе муниципалитета, за исключением, разве что нескольких «аристократов ремесла» — ювелиров и других представителей ремесленной элиты. В мелких городах состав органов городского управления был более демократичным.

Скандинавские города по-прежнему находились в ведении королевских чиновников — фогдов, которые контролировали управление и судебные процедуры, надзирали за сбором налогов, состоянием городского ополчения и бытом, но уже не ведали выборами бургомистров и советников.

Короли высоко ценили стратегические позиции городов как укрепленных пунктов и центров коммуникации и дорожили материальными поступлениями от горожан в казну. Они постоянно укрепляли свои позиции в городах, продуманно строили свои отношения с бюргерами. Через своих чиновников правительства строго надзирали за поступлениями от торговли, особенно внешнеторговыми пошлинами. И одновременно регулярно даровали городам общие или частичные привилегии. Наиболее широкими привилегиями обладали так называемые «торговые города» (köpstad, kjobstad), которых было по несколько десятков в Дании и Швеции: собственные органы муниципального управления и свои законодательные установления («свое право»), саморазверстка налогов, право активной внешней торговли и др. [137]

Вообще городская жизнь в средневековой Скандинавии регулировалась по городскому праву Магдебурга, согласно которому горожане могли судиться по своим законам и в собственном суде, платили особые городские налоги и пошлины, следили за порядком в своем городе, состоянием построек и укреплений, составляли собственное ополчение. Сохранившаяся «Должностная книга» (Ämbetsbok) Стокгольма позволяет понять систему формирования и удержания власти в северном городе. Дело в том, что бургомистр и советники формально (по Стадслагу) избирались на общегородском сходе. Фактически же они кооптировались старым советом по его выбору из той же среды, из того же круга семей. Поэтому советы представляли собой довольно замкнутый патрицианский орган. Патрициат в скандинавских городах состоял в абсолютном большинстве из крупных торговцев, много реже (как отчасти уже говорилось) — лиц из ремесленной верхушки и представлял главным образом богатые семьи немецкого происхождения, что позволяет историкам говорить о «немецком патрициате скандинавских городов». Эти семьи на протяжении нескольких поколений сохраняли постоянные и тесные связи с родными немецкими землями. Их родичи и компаньоны трудились в самых разных городах Северной Германии, Скандинавии, Прибалтики, что стало заметным фактором формирования балтийской торговой и культурной общности. Еще в середине XIV в. шведский Стадслаг пытался ограничить власть немецкой верхушки в муниципалитетах, указав, что лишь половину мест советников и бюргеров могут занимать немцы, другую же половину — только шведы. Шведом считался горожанин, у которого отец был шведом (происхождение матери во внимание не принималось), который признавал шведские законы и «считал себя шведом». На деле же некоторые патриции немецкого происхождения занимали места в муниципалитете то «от немцев», то «от шведов». И только с середины XV в., по мере расширения народно-освободительного движения против возглавляемой Данией Кальмарской унии (1397–1523) и благодаря ряду правительственных декретов, направленных на усиление позиций национального бюргерства, в правящих органах шведских городов бюргеры-немцы были потеснены шведами. Однако важное место, роль, влияние немцев сохранялось в Швеции и позднее. В других скандинавских странах они тоже сохраняли свое влияние и вес, включая Данию, которая ожесточенно боролась с той же Ганзой за господство на Балтийском море.

Скандинавские города были важным элементом экономического и политического объединения своих стран, особенно в Швеции. Понимание их важной роли отразилось, в частности, в создании в середине XIV в. общегородского уложения — Стадслага, т. е. одновременно с Земским уложением — Ландслагом. Бюргеры принимали непременное участие в деятельности сословно-представительного ригсдага (с 1435 г.), сыграли важную роль в событиях, сопутствовавших распаду Кальмарской унии, поддерживая идеи национальной государственности. В дворянской Дании роль городов была менее ощутимой, еще менее заметной — в подвластной ей Норвегии.

Скандинавские города были важными культурными центрами. Там развивалось каменное строительство, создавались светские школы. [138] В последней трети XV в. в Упсале и Копенгагене возникли университеты. Скандинавские студенты, в том числе из бюргерской среды, постоянно уезжали на учебу в прославленные университеты Западной Европы. Уже к концу XV в. в городах Дании и Швеции, прежде всего при университетах, начали складываться гуманистические и реформаторские кружки, тесно связанные с соответствующими культурными очагами Германии, а также Франции и Италии.

Литература