Гимны к ночи. Глава пятая

Глава  пятая

Над  племенами людскими в пространном их расселенье до времени царило насилье немое  железного рока. Робкая душа людская в тяжких пеленах дремала. Земля была  бескрайна - обитель богов, их родина. От века высился их таинственный чертог. За  красными горами утра, в священном лоне моря обитало солнце, всевозжигающий,  живительный Свет.

Опорой  мира блаженного был древний исполин. Под гнетом гор лежали первенцы  Матери-земли, бессильные в своем сокрушительном гневе против нового,  великолепного поколения богов и против их беспечных сородичей, людей. Домом  богини был зеленый сумрак моря. В хрустальных гротах роскошествовал цветущий  народ. Реки, деревья, цветы и звери были не чужды человечности. Слаще было  вино, дарованное зримым изобилием юности; Бог в гроздьях; любящая матерь,  богиня, произраставшая в тяжелых золотых колосьях; любовь, священный хмель в  сладостном служенье прекраснейшей женственной богине. Вечно красочное застолье  детей небесных с поселенцами земными, жизнь кипела, как весна, веками, все  племена по-детски почитали нежный тысячеликий пламень как наивысшее в мире. Но  мысль одна, одно ужасное виденье

 

К  пирующим приблизилось, грозя,

И сразу  растерялись даже боги,

Казалось,  никому спастись нельзя

И  неоткуда сердцу ждать подмоги.

Таинственная,  жуткая стезя

Вела  чудовище во все чертоги;

Напрасный  плач, напрасные дары,

Смерть  прервала блаженные пиры.

Чужд  радостям глубоким и заветным,

Столь  дорогим для любящих сердец,

Которые  томленьем жили тщетным,

Не веря,  что любимому конец,

Казалось,  этим грезам беспросветным,

Бессильный  в битве, обречен мертвец,

И сладкая  волна живого моря

Навек  разбилась об утесы горя.

И человек  приукрашал, как мог,

Неимоверно  страшную личину:

Прекрасный  отрок тушит лампу в срок,

Трепещут  струны, возвестив кончину;

Смыл  память некий благостный поток

На  тризне, подавив свою кручину,

Загадочную  прославляли власть

И пели,  чтоб в отчаянье не впасть.

 

Древний  мир клонился к своему концу. Отрадный сад юного племени процвел - ввысь в  поисках пустынной свободы не по-детски стремились взрослеющие люди. Скрылись  боги с присными своими. Одиноко, безжизненно коснела природа. Железные оковы  налагало жесткое число с неколебимой мерой. Как прах, как дуновенье, в темных  словах рассеялся безмерный цвет жизни. Пропала покоряющая Вера и превращающая  все во все, всесочетающая фантазия, союзница небес. Враждебно веял северный  холодный ветер над застывшим лугом, и родина чудес воспарила в эфир. В далях  небесных засветилось множество миров. В глубинной святыне, в горней сфере  чувства затаилась душа вселенной со стихиями своими - в ожиданье зари  всемирной. Свет более не был знаменьем небесным, лишь в прошлом обитель богов,  облекшихся теперь покровом Ночи. В плодоносном этом лоне рождались пророчества  - туда боги вернулись и почили, чтобы в новых, более чудных образах взойти над  возрожденным миром. В народе, прежде всех в презрении созревшем, чуждавшемся  упорно юности блаженно-невинной, был явлен лик невиданный нового мира - в  жилище, сказочно убогом, сын первой девы-матери, таинственно зачатый  Беспредельным. В своем цветении преизобильном чающая мудрость Востока первой  распознала пришествие нового века, - к смиренной царской колыбели указала ей  путь звезда. Во имя необозримого грядущего волхвы почтили новорожденного  блеском, благоуханьем, непревзойденными чудесами природы. Одиноко раскрывалось  небесное сердце, чашечка цветка для всемогущей любви, обращено к высокому  отчему лику, лелеемое тихой нежной матерью в чаянье блаженном на груди. С  боготворящим пылом взирало пророческое око цветущего младенца на дни грядущие и  на своих избранников, отпрысков его божественного рода, - не удрученное земными  днями своей участи. Вскоре вокруг него сплотилось вечное детство душ, объятых  сокровенною любовью. Цветами прорастала близ него неведомая, новая жизнь. Слова  неистощимые, отраднейшие вести сыпались искрами божественного духа с приветных  уст его. С дальнего берега, под небом ясным Греции рожденный, песнопевец прибыл  в Палестину, всем сердцем предавшись дивному отроку:

 

Тебя мы  знаем, отрок, это ты

На всех  могилах наших в размышленье,

Отрадный  знак явив из темноты,

Высокое  сулил нам обновленье.

Сердцам  печаль милее суеты.

Как  сладостно нездешнее томленье!

Жизнь  вечную ты в смерти людям дашь,

Ты -  смерть, и ты - целитель первый наш.

 

Исполнен  ликованья, песнопевец отправился в Индостан - сладостной любовью сердце было  упоено и в пламенных напевах изливалось там под ласковым небом; к себе склоняя  тысячи других сердец, тысячекратно ветвилась благая весть. Вскоре после  прощанья с песнопевцем стала жертвой глубокого людского растленья жизнь  бесценная: он умер в молодых годах, отторгнутый от любимого мира, от плачущей  матери и робких своих друзей. Темную чащу невыразимого страданья осушили нежные  уста. В жестоком страхе близилось рождение нового мира. В упорном поединке  испытал он ужас древней смерти, дряхлый мир тяготел над ним. Проникновенным  взглядом он простился с матерью, простерлась к нему спасительная длань вечной  любви, и он почил. Всего несколько дней окутано было сплошною пеленою море и  содрогавшаяся суша, неисчислимы слезы пролили избранники, разомкнулась тайна,  духи небесные подняли древний камень с мрачной могилы. Ангелы сидели над  усопшим, нежные изваянья грез его; пробужденный, в новом божественном величии  он взошел на высоты новорожденного мира - собственной рукой похоронил останки  былого в покинутом склепе и всемогущей дланью водрузил на гробе камень,  которого не сдвинет никакая сила.

Все еще  плачут избранники твои слезами радости, слезами умиленья и бесконечной  благодарности у гроба твоего - все еще видят в радостном испуге тебя  воскресшего воскресшие с тобою - видят, как ты плачешь в сладостном пылу,  поникнув на грудь матери блаженной, как торжественно ты шествуешь рядом с  друзьями, произнося слова, подобные плодам с древа жизни; видят, как спешишь  ты, преисполненный томленья, в объятия к отцу, вознося юный род людской и  незапечатленный кубок золотого будущего. Мать вскоре поспешила за тобою в  ликовании небесном, она была первою на новой родине с тобою. Века с тех пор  протекли, все возвышенней блеск твоего творения в новых свершениях; тысячи  мучеников и страдальцев, исполнены верности, веры, надежды, ушли за тобой,  обитают с тобою, и с Девой Небесной в Царстве Любви, священнослужители в храме  смерти Небесной, навеки твои.

 

Отброшен  камень прочь

Настало  воскресенье!

Твоя  Святая ночь

Всеобщее  спасенье.

Земля  побеждена;

Бегут  печали наши

От этого  вина

В твоей  целебной чаше.

На  свадьбе смерть - жених;

Невестам  все светлее;

Достаточно  елея

В  светильниках у них.

Едва под  небесами

Пробьет  желанный час,

Людскими  голосами

Окликнут  звезды нас.

К тебе  одной, Мария,

Из этой  мрачной мглы

Летят  сердца людские,

Исполнены  хвалы.

Небесная  царица,

Детей  освободи!

Недужный  исцелится,

К твоей  прильнув груди.

Взыскую  горней дали,

Превозмогая  боль,

Иные  покидали

Плачевную  юдоль.

В печалях  нам подмога,

Своих  святые ждут.

Туда нам  всем дорога,

Там  вечный наш приют.

Уводит  наших милых

Благая  смерть во тьму,

И плакать  на могилах

Не нужно  никому.

Утешенный  в томленье

Небесными  детьми,

Ночное  исцеленье

Безропотно  прими!

В надежде  бесконечной

Не ведая  забот,

Веками к  жизни вечной

Земная  жизнь ведет.

Небесными  лучами

Упьемся,  как вином;

Светить  мы будем сами

В сиянье  неземном.

Не знает  ночь рассвета

В прибое  волн своих.

Навек  блаженство это

Единый  стройный стих.

Всего на  свете краше,

Не  меркнет ни на миг

Святое  солнце наше,

Господень  ясный лик.