Король, поэт и монах в средневековой Ирландии

ороль, поэт и монах в Средневековой Ирландии. Приянятие новой веры

Дильшат Харман

 Одна из поздних историй о святом Патрике гласит, что когда он крестил сына одного из королей Ирландии, то случайно пронзил посохом ногу молодого человека. Только закончив все молитвы, он опустил глаза и увидел, что крещаемый весь залит кровью. Патрик в ужасе вопросил того, отчего же он не сказал раньше, что ему больно, на что получил спокойный ответ: «Я думал, что боль – необходимая часть обряда».

 Казалось бы, человек, который с такой готовностью принимает новую веру, должен стать по меньшей мере святым. Но стали ли таковыми правители Ирландии, когда к ним в V в. пришло христианство? Или они восприняли христианское учение как новый союз с потусторонним миром, подобный тем, которые они ранее заключали с языческими богами?

КОРОЛЬ МУЙРХЕРТАХ И ЭЛЬФИЙСКАЯ ДЕВУШКА

 В сказании XII в. «Смерть Муйрхертаха, сына Эрк» перед нами предстает царь, который попал в сложную ситуацию. Ему пришлось выбирать между мудростью женщины из сида (так назывались полые холмы, в которых жили боги языческой Ирландии, позже известные как эльфы) и новой христианской мудростью, которой владел святой Кайрнех, епископ этой местности. Хроники сообщают нам, что Муйрхертах правил в начале VI в., а трагическая гибель его случилась около 534 г. В «Летописи скоттов» о смерти короля говорится несколько загадочно: «Муйрхертах, сын Эрк, потонул в бочке с вином, сгорел и был смертельно ранен в ночь на Самайн (праздник перехода к зиме). Как может один человек умереть тремя различными смертями? Сага подробно останавливается на обстоятельствах, приведших к гибели царя.

 Однажды во время охоты Муйрхертах увидел прекрасную девушку, сидевшую на могильном холме. Она полюбилась ему, и он захотел взять ее в любовницы. Девушка согласилась, но поставила три условия: никогда не произносить ее имени, выгнать свою жену Дуайбсех и никогда не пускать людей церкви в их дом. Он обещал ей все это, и она назвала ему свое имя: «Вздох, Свист, Буря, Резкий Ветер, Зимняя Ночь, Крик, Рыданье, Стон». Короля нисколько не насторожили эти зловещие имена, и он повел Син (то есть Бурю) к себе в дом.

 Тут же Дуайбсех была изгнана. Она отправилась к епископу, святому Кайрнеху, и тот, придя увещевать Муйрхертаха, не был пущен на порог. Тогда разгневавшийся святой своими руками в знак проклятия вырыл королю могилу, а также велел бить в колокол и проклял самого Муйрхертаха и замок, в котором тот жил вместе с Син.

 После ухода Кайрнеха Муйрхертах во всем положился на Син. Он думал, что она обладает великой властью и стал спрашивать о ее происхождении:

«Скажи нам, милая девушка,

 Веришь ли ты в бога монахов?

 В этот мир, откуда явилась ты?

 Поведай о своем происхождении».

 И она отвечает ему:

«Я верую в истинного Бога,

 Спасителя моего от смерти.

 Не совершалось еще в мире чуда,

 Которого бы и я не совершила.

 Я – дочь женщины и мужчины

 Из племени Адама и Евы.

 Мила я для тебя и прекрасна,

 Пусть раскаянье тебя не коснется.

 Я могу создать и луну, и солнце,

 И звезды, блистающие в небе,

 Я могу создать храбрых воинов,

 Бьющихся в жестоком сражении.

 Могу в вино превратить – не ложь это! – воду.

 Войны – в моей это власти.

 Я могу создать овец из камней,

 Свиней из папоротника.

 Сотворить я могу серебро и золото

 Пред лицом всего войска.

 Я могу создать славных мужей

 Для тебя сейчас же. Я сказала».

 Муйрхертах в нетерпении просит ее продемонстрировать все те чудеса, о которых она говорила. И действительно, Син показывает сражающихся воинов и кормит короля и его людей волшебной едой. Но от зачарованных свинины и вина все чувствуют себя подряхлевшими, а убивая и раня призрачных воинов, король утомляется. В то время как он боролся с привидениями, снова появились монахи, которые пытались образумить Муйрхертаха. Их послал святой Кайрнех, еще не полностью потерявший надежду переубедить короля. Когда они благословили его, он перестал гневаться, и, как только он осенил себя крестным знамением, то увидел, что борется не с людьми, а с камнями и комьями земли. Муйрхертах раскаялся и причастился Тела Христова, но в тот же вечер вернулся к своей Син, и она опять соблазнила его своими рассказами. Она, как говорит текст саги, «встала между ним и учением монахов».

 Любопытно, что когда царь принимает окончательное решение остаться с Син, он опирается не на какието нравственные принципы, но основывается на чисто эстетических мотивах:

«Я всегда буду вместе с тобою,

 О чудная девушка без уныния;

 Мне милей выраженье твоего лица,

 Чем церкви монахов».

 Заканчивается история тем, что в вечер вторника после Самайна начинается жестокая буря. Пользуясь тем, что Муйрхертах опасался нападения своего врага, Син насылает на дом призрачных воинов и поджигает его. Проснувшись, король не может понять, в чем дело. Она же объясняет ему, что воины пришли отомстить за битву при Гранарде (она случилась в 492 или 497 г., когда Муйрхертах воевал с Лейнстером, соседним царством). Конец царя был ужасен: «Между ним и дверьми были искры и языки пламени. Когда огонь преградил путь к выходу, король нигде не мог найти себе убежища и залез в бочку с вином. Он ежеминутно вылезал и снова прятался в бочку из страха перед огнем. Над ним рухнул дом, и сгорело его тело на пять футов длины, остальную же часть его предохраняло вино от огня».

 Монахи хоронят Муйрхертаха, а потом спрашивают Син о том, кто она такая. Она объясняет, что погубила короля, чтобы отомстить за своих предков, которых он убил в битве при Кербе. Об этой битве мы ничего не знаем, и не можем даже сказать, с людьми она была или с языческими богами. Как ни странно, Син действительно любила Муйрхертаха. Покаявшись в содеянном, она стала послушницей Кайрнеха и вскоре умерла от скорби по королю.

Языческие боги, по представлениям ирландцев, тоже при желании могли принять веру в Христа. В саге «Воспитание в домах двух чаш» есть повествование об Энгусе из сида. От него ушла жена, последовав учению святого Патрика. Тогда Энгус пришел к святому и спросил его: «Позволишь ли ты моему приемному дитяти пойти ко мне, о святой отец?

– Не твое она приемное дитя, а Господина мира,– сказал Патрик,– хоть и довелось тебе воспитать ее.

– Мог бы я и силой отнять у тебя девушку,– ответил Энгус,– если бы пошло это мне на пользу.

– Сила и власть Господня помогут мне против тебя,– сказал на это Патрик,– и если бы послушался ты моего совета, не пришлось бы мне идти против тебя.

– Каков же он? – спросил Энгус.

– Почитай истинного великого Бога и отринь пустых богов, крестись во имя Троицы, смени имя и избавься от наказания,– сказал ему Патрик.

– Не для того пришли мы сюда из своего дома,– ответил Энгус.

Потом направил он своего коня прочь от реки и уехал скорбный и печальный, против воли оставив свою приемную дочь».

БЕЗУМЕЦ СУИБНЕ

 Для Муйрхертаха дело кончилось смертью, но проклятие святого могло привести к еще более тяжелым последствиям. Пример подобного тяжелого наказания изложен в саге «Безумие Суибне», действие которой происходит в VII в. и которая была записана в XII в. Суибне был королем Дал Арайде, одной из областей Ирландии. Рядом с его домом святой Ронан Светлый построил церковь. Король же не знал об этом.

 Однажды раздался звон колоколов в храме, и Суибне, разгневанный тем, что кто-то посмел поставить рядом с его крепостью церковь, выскочил, чтобы выгнать святого. При этом плащ соскользнул у него с плеч, и он как был, полуголый, в бешенстве помчался к Ронану. Дальнейшее поведение короля нельзя назвать особенно учтивым:

 «В ту минуту святой человек славил Короля неба и земли и пел псалмы в Его честь, держа перед собой свою прекрасную разлинованную, разукрашенную псалтырь. Суибне же кинулся к нему и, выхватив псалтырь из его рук, бросил ее в холодные и глубокие воды озера, что было неподалеку, так что она сразу пошла ко дну. Потом обратился он к самому Ронану и, схватив того за руку, потащил за собой прочь из церкви, и так бежал он по полю, и тянул, и тащил за собой святого человека, охваченный злобой и гневом, что остановился только, когда услышал громкий крик».

 Суибне пришли звать на битву, и это спасло святого Ронана. Пусть не беспокоится читатель и о судьбе драгоценной псалтыри – ее вынула из воды выдра и поднесла святому, и ни строчки не было повреждено. После этого Ронан в первый раз проклял Суибне, говоря: «...тот, кто так оскорбил меня, явившись ко мне голым и полным гнева и злобы, так и пребудет вечно – голым, пусть разум и рассудок оставят его и отправится он скитаться и блуждать по Ирландии и по всему миру. И пусть будет так до тех пор, пока не погибнет он злой смертью».

 Но – о, ужас! – Суибне усугубил свою судьбу. Перед началом битвы он пустил копье в мальчика-псалмиста, прислужника святого Ронана, и убил его. Суибне не понравилось, что тот обрызгал святой водой его наряд, так что он вымок. Не остановившись на этом, король броском дротика разбил колокол, что висел на груди у святого Ронана. И тогда, что вполне понятно, святой проклял его второй раз: «Я прошу всемогущего Господа нашего, пусть Он сделает так, чтобы человек этот уподобился брошенному им копью. И как это копье, что бросил он в порыве ярости и гнева, так что улетело оно далеко в небеса и скрылось за облаками, пусть также и он сам отныне, как птица, не знает ни отдыха, ни покоя и летает по свету».

 Как сказал святой Ронан, так и случилось – некогда богатый и славный король превратился в изгоя и безумца, что бродил по всей Ирландии, питался только водой и салатом. Свою роскошную одежду он потерял, а что касается полетов, то он прыгал огромными прыжками и не мог остановиться. В конце концов его настигла смерть от копья свинопаса, подумавшего, что Суибне пытается соблазнить его жену.

 Царь умирает, и душа его попадает на небо – ведь, как он сам говорит, «с той поры, как послан был я Божьей волей скитаться и бродить по острову, был я подобен зверю или птице и не мог никого обидеть, оскорбить или нанести иной ущерб или урон».

 Если конец вызывает у нас облегчение – все-таки не в ад отправился Суибне, нашел утешение на небе – то некоторое недоумение вызывает жестокость святого Ронана. Он не только проклял владыку дважды, но даже, когда тот на некоторое время обрел вновь рассудок, проявил поистине недостойную святого злопамятность: «...прослышал святой Ронан о том, что Суибне перестал в безумии своем скитаться по лесам и холмам и что вернулись к нему его разум и рассудок, обличие и образ, и что решил он вернуться в свои земли к своим людям, и не понравилось ему это. И тогда он так сказал:

 – Призываю я отныне благородного Короля, чтобы повелел он этому злому безумцу и осквернителю церквей удалиться вновь в леса и долины, чтобы не посмел он даже приблизиться к святому месту, дабы не осквернить его вновь, как у него в обычае. И пусть не будет ему покоя среди его родни, ибо и ее оскверняет он одним присутствием своим».

 Такое поведение, казалось бы, не состыкуется с христианской добродетелью прощения. В чем же дело?

...их смущала заповедь Христа прощать брата своего…

 ЗАКОНЫ ДРЕВНЕЙ ИРЛАНДИИ

 До нас дошли рукописи собрания законов древней Ирландии под названием «Великая старина». Хотя сами манускрипты были созданы не ранее XIII в., законы, содержащиеся в них – VII-VIII вв. В прологе к законам излагается история появления их на земле Ирландии, и творцом законодательства называется не кто иной, как святой Патрик. Среди ученых это вступление справедливо называется «псевдоисторическим прологом», но нас в данном случае волнует не истинность пролога, а то, в какой мере он отражает взгляды ирландцев раннего средневековья.

 Оказывается, что и их тоже смущала в христианстве заповедь Христа прощать брата своего: «...стали совещаться мужи Ирландии. И спросил их Логайре: «Что, скажите мне, показалось вам самым сложным из того, чему учил вас святой?» «Нетрудно сказать: закон всепрощения, – ответили они, – потому что если грехи каждого будут ему отпущены, что же помешает людям заниматься убийством и разбоем, и каждый тогда сможет убить своего ближнего, если не будет бояться, что будет за это проклят».

 Сообразительные кельты задумывают решить этот вопрос эмпирическим, то есть опытным, путем. Они убивают одного из людей святого Патрика, возничего Нуаду, и ждут, как же поступит Патрик. Патрик же не сам изрекает истину, но благословляет уста поэта Дубтаха, и тогда Сам Святой Дух говорит голосом поэта. И вот что было сказано: «Любое зло, что не наказано, есть возврат к вере в идолов. Ибо сохранение истинной веры состоит в том, чтобы исправить любое зло, добродетель да пребудет отныне в каждом, кто откажется от прежнего имени. Грех, что останется без кары, есть отказ от истинного крещения, это умаление добродеяния и споспешество злу».

 Таким образом, суровость Ронана ирландцы понимали как заботу о том, чтобы добродетель утвердилась, а зло не осталось безнаказанным. Описанные в средневековых ирландских сказаниях отношения между королями (людьми, обладающими земной властью) и монахами (обладающими властью над душами людей) часто нам непонятны. Например, в саге «Обольщение Бекфолы» перед нами разворачивается странный эпизод:

 «В то время как они (король Диармайд и Бекфола) беседовали, они увидели четырех монахов-послушников, входящих в дом. «Что это? – сказал Диармайд. – Монахи, путешествующие в воскресенье!» С этими словами он натянул одеяло себе на голову, так что не мог их видеть вовсе».

 Не принимая во внимание наивности поведения монарха, зададимся вопросом: почему Диармайд поступил таким образом – считал ли он появление монахов в своем доме дурным предзнаменованием, или его шокировало нечестивое поведение духовных лиц. Ведь в воскресенье, день покоя, путешествовать не полагалось. Однозначного ответа на подобные вопросы мы сегодня дать не можем, очевидно только, что между образом жизни монаха и образом жизни светского человека пролегала глубокая пропасть.

 ПОЭТЫ И ХРИСТИАНСТВО

 Напряженность в отношениях существовала не только между королями и клириками. Победа христианства не была особенно желанной для поэтов, носителей языческой мудрости.

В средневековой Ирландии поэты-филиды имели статус «немед» («священный»). Кроме них им владели только короли и епископы. Обосновывалось это тем, что филиды не только сочиняли стихи, но и должны были на память знать многострочные «старины мест» и «старины родов». Им нужно было не просто запомнить все сказанное до них, но еще проинтерпретировать и обновить перечисление относительно настоящего времени. Они часто исполняли и функции пророков. Желающий стать филидом должен был пройти семь уровней подготовки. Кроме того, он должен был быть сыном и внуком филида. В обязанности филида входило восхваление короля. Кроме того, он должен был бичевать недостатки внутри рода с помощью сатиры.

 В ХХ в. знаменитый ирландский писатель Уильям Батлер Йейтс написал рассказ «Распятие изгоя». В нем излагается леденящая душу история о том, как в раннехристианские времена в Ирландии некий нищий поэт зашел переночевать в монастырь. Его накормили очень плохо, комната была грязной, и кровать кишела насекомыми. Рассердившись, поэт прибегнул к известному средству филидов – пообещал спеть глам дицин – песнь поношения для аббата.

Большое значение имели так называемые песни поношения, или глам дицин. Наиболее частым эффектом подобных песен было возникновение некоего физического уродства или недостатка, а это в глазах ирландцев делало человека неполноценным (например, королем мог быть только человек без физических изъянов). Так, однажды Нейде, сын Атны, сочинил на короля Коннахта Кайера такую песнь:

«Зло, смерть и короткую жизнь Кайеру;

 Пусть копья битвы поразят Кайера;

 Отвергнут землею и почвой Кайер;

 Под насыпями и валунами лежать Кайеру».

Результатом ее было вот что:

«Ранним утром Кайер пошел к источнику умыться и, проведя руками по своему лицу, обнаружил на нем три волдыря, которые вызвала песнь поношения, а именно: волдыри «позора», «порчи» и «изъяна» — малинового, зеленого и белого цвета. Обнаружив свое несчастье, он немедленно убежал, дабы ни один из тех, кто знал его, не увидел его позора».

 И вот тут происходит самое страшное. Аббат велит распять несчастного странника, чтобы тот не успел спеть свою песнь и плохая слава о монастыре не разнеслась по всей Ирландии. Аббат вовсе не считает поэта человеком и, обращаясь к подчиненному ему иноку, объясняет свою позицию так: «Брат мой, ни единого нет среди бардов этих и глименов, кто не плодил бы ублюдков по всем пяти королевствам, а коли придется им срезать мошну или вспороть человеку глотку, а уж без того либо другого ни один из них не обошелся, им даже и в голову не придет исповедаться в церкви и покаяться во грехах своих. И кто из них не язычник, томящийся вечно по сыну Лера, и по Энгусу, и по Бригите, и по Дагда, и по матери Дану, и по всем этим ложным богам языческих древних времен...?»

 И действительно, монахи распинают поэта, а заканчивается новелла тем, что птицы и звери собрались, чтобы склевать и сглодать то, что осталось от него. Можно счесть эту историю плодом буйного воображения Йейтса, но дело в том, что автор во многом опирался на произведение XII в. «Видение Мак Кон Глине». Хотя оно не заканчивается таким страшным образом, завязка поразительно напоминает рассказ Йейтса.

 Мак Глинне, знаменитый ученый, однажды решил пойти ко двору одного короля, славившегося своим чревоугодием. Причиной этого путешествия было то, что он захотел оставить ученость ради поэзии. Поэтом же быть хорошо там, где достаточно еды. Он отправился в путь и вечером оказался в монашеском странноприимном доме. Далее с ним происходит все то же, что и с героем рассказа «Распятие изгоя», с тем отличием, что Мак Глинне перед самым распятием рассказывает о некоем бывшем ему видении. Аббат объявляет, что видение это исцелит короля от чревоугодия, и путника отпускают.

 «Видение Мак Кона Глине» – произведение сатирическое, но в нем угадывается серьезный разлом в обществе раннехристианской Ирландии. Однако очень скоро все эти проблемы отойдут на второй план. В 1169 г. из соседней Британии на остров вторгнутся норманны, которые полностью изменят структуру как ирландской церкви, так и светской власти. Начнется новая страница в истории Ирландии…

http://www.imperia-duha.ru/article_67.html