Кристиан Цимерман

Кристиан Цимерман

Стремительность артистического взлета польского артиста кажется просто невероятной: за считанные дни IX Шопеновского конкурса в Варшаве 18-летний студент Катовицкой музыкальной академии проделал весь путь от безвестности рядового музыканта к славе молодого победителя одного из крупнейших соревнований современности. Добавим, что он стал не только самым молодым за всю историю конкурса победителем, но и завоевал все дополнительные призы - за исполнение мазурок, полонезов, сонаты. А главное, он стал истинным кумиром публики и любимцем критики, демонстрировавших на сей раз безраздельное единодушие с решением жюри. Немного можно привести примеров всеобщего энтузиазма и восторга, которые вызвала игра победителя - вспоминается разве, что, триумф Вана Клиберна в Москве. "Это, бесспорно, один из будущих гигантов фортепиано- нечто такое, что редко встречается в наши дни как на конкурсах, так и вне их",- писал присутствовавший на конкурсе английский критик Б. Моррисон...

Сейчас, правда, если отвлечься от обычной атмосферы конкурсного ажиотажа, царившей тогда в Варшаве, все это не представляется таким уже неожиданным. И раннее проявление одаренности мальчика, родившегося в музыкальной семье (его отец - известный в Катовице пианист, сам начал учить сына с пяти лет игре на рояле), и его быстрые успехи под руководством единственного и бессменного с семи лет наставника Анджея Ясиньского - талантливого артиста, вышедшего в 1960 году победителем конкурса имени М. Каналье в Барселоне, но вскоре отказавшегося от широкой концертной карьеры. В конце концов, к моменту варшавского соревнования и опыт у Кристиана был немалый (он начал выступать с восьми лет и тогда же впервые сыграл по телевидению), да и в конкурсной атмосфере он был не новичок: за два года до этого уже получил первую премию на конкурсе в Градец-Кралове (о чем большинство слушателей и не ведало, ибо авторитет этого конкурса весьма скромен). Так что, все, вроде бы, оказалось вполне объяснимо. И, вспомнив все это, многие скептики вскоре после конкурса снизили тон, начали вслух, на страницах печати, выражать сомнение в том, сможет ли молодой триумфатор достойно продолжить внушительный список своих предшественников, которые все без исключения стали артистами с мировыми именами. Ведь ему еще предстояло учиться и снова учиться...

Но вот тут-то и произошло самое удивительное. Первые же послеконкурсные концерты и пластинки Цимермана сразу доказали, что он не просто талантливый молодой музыкант, но в свои 18 лет уже зрелый, гармонично развитый художник. Не то, чтобы у него не было слабых мест или он уже постиг все премудрости своего ремесла и искусства; но он столь четко осознавал свои задачи - и первоочередные, и "дальние", столь уверенно и целеустремленно решал их, что на редкость быстро заставил умолкнуть сомневающихся. Последовательно и неустанно он пополнял репертуар и произведениями классики, и сочинениями композиторов XX века, вскоре опровергнув и опасения, что он останется "специалистом по Шопену"...

Не прошло и пяти лет, как Цимерман буквально покорил слушателей Европы, Америки, Японии. Каждый его концерт и на родине, и за ее пределами превращается в событие, вызывает бурную реакцию аудитории. И реакция эта - вовсе не отзвук варшавской победы, а скорее наоборот, свидетельство преодоления настороженности, неизбежно связанной с большими ожиданиями. Такая настороженность имела место. Скажем, после его лондонского дебюта (1977) Д. Метюэн-Кемпбелл отмечал: "Конечно, у него есть данные, чтобы стать одним из величайших пианистов этого столетия - тут сомнений не может быть; но как он сумеет достичь такой цели - это мы еще посмотрим; нужно лишь надеяться, что у него есть добрая доза здравого смысла и опытные советники..."

Цимерману не понадобилось много времени, чтобы доказать свою правоту. Вскоре известный французский критик Жак Лоншамп констатировал в газете "Монд": "Фанатики фортепиано с горящими глазами ждали сенсации, и они получили ее. Невозможно играть Шопена техничнее и красивее, чем этот элегантный молодой блондин с небесно-голубыми глазами. Его пианистическое мастерство прямо-таки безошибочно - тончайшее чувство звука, прозрачность полифонии, пробивающейся сквозь целую гамму тонких деталей, наконец, блеск, пафос, благородство музицирования - все это просто невероятно у 22-летнего парня"... В таких же тонах писала об артисте пресса ФРГ, США, Англии, Японии. Серьезные музыкальные журналы предпосылают рецензиям на его концерты заголовки, которые сами по себе предрешают выводы авторов: "Больше, чем пианист", "Пианистический гений столетия", "Феноменальный Цимерман", "Шопен - как форма бытия". Его не только ставят в одни ряд с такими признанными мастерами среднего поколения, как Поллини, Аргерих, Ольссон, но считают возможным сравнивать и с великанами - Рубинштейном, Горовицем, Гофманом.

Нужно ли говорить, что на родине популярность Цимермана далеко превзошла популярность любого другого современного польского артиста. Уникальный случай: когда осенью 1978 года он оканчивал Музыкальную академию в Катовице, дипломные концерты проходили в огромном зале Шлёнской филармонии. Три вечера его до отказа заполняли любители музыки, и рецензии об этих концертах поместили многие газеты и журналы. Каждая новая крупная работа артиста получает отклик в прессе, каждая новая его запись оживленно обсуждается специалистами.

К счастью, судя по всему, эта обстановка всеобщего поклонения и успеха не вскружила голову артисту. Напротив, если в первые два-три года после конкурса он, казалось, был вовлечен в водоворот концертной жизни, то затем резко ограничил число своих выступлений, продолжал углубленно работать по усовершенствованию своего мастерства, пользуясь дружеской помощью А. Ясиньского.

Цимерман не ограничивается музыкой, понимая, что для настоящего художника необходимы широкий кругозор, умение вглядываться в окружающий мир, понимание искусства. Кроме того, он изучил несколько языков и, в частности, свободно говорит и читает по-русски и по-английски. Словом, процесс формирования личности продолжается, и вместе с тем совершенствуется, обогащается новыми чертами и его искусство. Глубже, содержательнее становятся интерпретации, оттачивается техника. Парадоксально, что недавно "еще юношу" Цимермана упрекали за излишний интеллектуализм, аналитическую сухость некоторых трактовок; сегодня его чувства стали сильнее и глубже, о чем неоспоримо свидетельствуют трактовки обоих концертов и 14-ти вальсов Шопена, сонат Моцарта, Брамса и Бетховена, Второго концерта Листа, Первого и Третьего концертов Рахманинова, зафиксированные в записях последних лет. Но за этой зрелостью не уходят в тень и прежние достоинства Цимермана, которые принесли ему столь широкую популярность: свежесть музицирования, графическая ясность звукописи, сбалансированность деталей и чувство меры, логическая убедительность и обоснованность замыслов. И пусть порой ему не удается избежать преувеличенной бравурности, пусть его темпы иной раз кажутся излишне бурными,- всем становится ясно, что это не порок, не недосмотр, а просто бьющая через край творческая сила.

Подводя итоги первых лет самостоятельной артистической деятельности артиста, польский музыковед Ян Вебер писал: "С огромным вниманием слежу я за карьерой Кристиана Цимермана, и мне все больше импонирует то, как наш пианист направляет ее ход. Сколько надежд обладателей первых премий, полученных на бесчисленных конкурсах, сгорело в один миг из-за безрассудной эксплуатации своего таланта, применения его без смысла, словно в гипнотическом сеансе самодовольства! Перспектива гигантских успехов, подкрепленных огромной удачей - вот приманка, которую использует каждый ловкий импресарио и на которую попались десятки наивных, незрелых молодых людей. Это правда, хотя история знает примеры подобных карьер, складывавшихся без вреда для артистов (например, карьера Падеревского). Но сама история дает иной пример из близких нам лет - Вана Клиберна, который купался в лучах славы победителя Первого конкурса имени Чайковского 1958 года, а 12 лет спустя от нее остались лишь руины. Пять лет эстрадной активности Цимермана дают основание утверждать, что он не намерен пойти этим путем. Можно быть уверенным, что он не дойдет до такой судьбы, так как выступает довольно мало и только там, где хочет, но зато поднимается вверх максимально планомерно".

Цит. по книге: Григорьев Л., Платек Я. "Современные пианисты". Москва, "Советский композитор", 1990 г.