Мария Юдина

Художник, преобразовывавший действительность

Мария Юдина(1899-1970) была выдающейся пианисткой. Но не о всяком пианисте можно сказать, что он является мыслителем и поэтом в музыке. Это можно было сказать о Юдиной. Тем более редко, когда большой артист является большим человеком. «Можно быть мастером в игре на каком-либо музыкальном инструменте, оставаясь заурядной личностью» (Г. Коган, музыковед, профессор). Юдина же была большим человеком, сердце которого было преисполнено отзывчивости, душа  была щедра, а интеллект велик.
«Игра Юдиной блистала многими чисто пианистическими качествами: у неё был прекрасный звук, округлый и певучий, трогательно нежный в piano, мужественный и величавый в forte; её техника впечатляла крепостью, чеканной пластичностью и так далее, и так далее. Но многие из этих качеств присущи и другим пианистам, и все они вместе, в совокупности не сделали бы Юдину Юдиной, не будь за ними, не одушевляй их большая своеобразная личность. Печать её чувствовалась на всём, что она играла, что делала Юдина. По-своему формировала она репертуар, строила программы; по-своему, не так, как другие, одевалась, держалась на эстраде; не так, как другие, интерпретировала классиков и романтиков, иначе обращалась с роялем. Иные принимали это за оригинальничание, за стремление «поступать наоборот». Но большие люди не оригинальничают, они оригинальны по природе.(…)
Глубоко образованная, знаток философии, истории, литературы, пластических искусств, свой человек в среде художников и поэтов, свободно владевшая несколькими языками (включая латынь!), она отдала последовательную дань различным увлечениям, нередко, как это было ей свойственно, бросаясь  из одной крайности в другую…
Юдина была человеком твёрдых принципов; это проявлялось в её поведении, в её обращении с людьми. Но прямота её поступков и высказываний часто сочеталась с редкой отзывчивостью на людскую нужду и горе, с доброй и деликатной заботой о близких, об учениках, обо всех, терпящих бедствие (Г.Коган).
Современники Юдиной отмечали: «Где присутствует Юдина, там живёт высокий Дух».
«Она любила цитировать строки Пастернака о художнике, у которого - «Преображённой из его красильни/Выходит жизнь, действительность и быль…» Так вот - из «красильни» Юдиной действительность также выходила преображённой, не приукрашенной, а именно - преображённой. Звуки её рояля преображали действительность в прямом смысле слова: она становилось иной, очищенной от всего мелко-будничного, осмысленной, внушающей надежду.  В такой действительности, окружённой Юдинской «аурой», было видно далеко («во все концы света») и в ней, все знали, имело смысл находиться (А.М. Кузнецов).
«Мария Вениаминовна, пережившая множество тягот, препятствий, хулы (от завистников), страдая (но не впадая в уныние) радела всегда именно об одном - о духовном прозрении человека, страны, человечества.  И, разумеется, в первую очередь - «людей культуры», в каждом из которых она хотела видеть того «кто озаряет Искусство Высшим Светом».
«Умудрённые жизненными страданиями - сохраним до конца дней наших дружбу под лучами Божественной любви» - писала она в конце жизни своему старому другу. А в воспоминаниях о Цветаевой: «Любовь, идущая от Бесконечности Божией Любви - беспредельно расширяет человеческие возможности» (А.М. Кузнецов).
Несмотря на критический взгляд на несправедливости, на борьбу за спасение жертв репрессий, Юдина оставалась патриоткой. Её отличала активная жизненная позиция, служение людям, служение Высшему Началу в Искусстве.
Юдина относила понятие Красоты и Прекрасного не к эстетической, а к метафизической и духовной категории. Она считала Прекрасное высшим состоянием бытия, высшим достижением существования, а не одной из сторон.
«…Она очень сильно различала красоту и красивость. Красота - вечна, а красивость принадлежит миру и - преходяща. И очень часто красивость обманывает, а красота - никогда…
В ней жила высшая память о Боге. Она никогда не забывала и не отрывалась от этого понимания, от этого познания и от этого стремления, наполнявшего её, полюбившую Бога, душу» (О. Всеволод Шпиллер).
Жизнь-служение Высшему Началу
Мария Юдина родилась в августе (по старому стилю) 1899 года в Невеле. Музыкальное образование получила в Петроградской консерватории, где училась у Анны Есиповой, Владимира Дроздова и Леонида Николаева. Также Юдина училась теории композиции и дирижёрскому искусству у Максимилиана Штейнберга, Николая Черепнина, Эмиля Купера, Иосифа Витоля. Училась она и игре на органе у профессоров Николая Вандзиньша и Исая  Браудо. Общее образование Юдина получила на дому, окончив затем экстерном 8 классов женской гимназии. Позже училась в Ленинградском Университете на историко-филологическом факультете (история средних веков и классическая филология).
По окончании в 1921 году консерватории была оставлена при ней преподавателем по фортепиано на композиторском факультете, затем по специальности фортепиано, а уже в 1923 году стала профессором.
Концертная деятельность по территории бывшего Советского Союза началась с 1919 года. Пианистка всё время вела музыкально-общественную работу в Обществе камерной музыки, в Союзе композиторов, была одно время членом Правления Ассоциации современной музыки, одним из организаторов Баховского общества.
В 1931 году Юдина была уволена из Ленинградской консерватории по «идеологическим» причинам, поскольку пела в церковном хоре, училась в Богословском училище. Резолюция увольнения была «за самовольные отлучки».  Изгнание из консерватории сопровождалось статьёй «Ряса у кафедры», опубликованной в «Вечернем Ленинграде». Затем около 8 месяцев по приглашению Наркомпроса и отдела искусств Грузии Юдина проработала с аспирантами в консерватории Тбилиси. С 1933 года Мария Юдина жила в Москве и была сначала солисткой Всесоюзного Радиокомитета, а с 1936 года профессором Московской консерватории по классу фортепиано и камерного пения (по приглашению Генриха Нейгауза, бывшего в то время директором консерватории).
Во время Второй мировой войны Юдина давала множество концертов в фонд обороны, выезжала на фронт и в Ленинград во время блокады. В начале войны, окончив курсы медсестёр, работала в госпитале.

Наречённый жених Юдиной Кирилл Салтыков, авиаконструктор, пианист (ученик Юдиной) и композитор,  погиб в альпинистической катастрофе на горе Бжедух в июле 1939 года. О нём она Юдина написала в воспоминаниях: «Кирилл был человеком большого образования и редкой душевной красоты, а также и чрезвычайной отваги и некоей рыцарственности; эти качества его и сгубили, - или в характере человека скрыта и его судьба…» Его мать, овдовевшую в том же году, Юдина поддерживала до конца жизни.
С 1945 по 1960 год Юдина проработала в Институте имени Гнесиных. С Еленой Фабиановной Гнесиной, «выдающимся подвижником музыкальной педагогики и человеком высочайших критериев интеллигенции ХIХ века» (В.Тропп, профессор Рам имени Гнесиных), да и со всей семьёй Гнесиных её связывали искренние и высокоуважительные отношения. Ещё в 1929 году в одном и том же оголтелом журнале «Красное студенчество» были опубликованы пасквиль на Гнесиных, «диктаторствующих» в техникуме их имени и «установивших там семейственность и прочие безобразия», и доносительские выпады по поводу «религиозного мракобесия» Юдиной. Позднее судьба связала Юдину и Гнесину во время драматического, но плодотворного периода работы Юдиной в Институте. Не в силах Гнесиной было противостоять изгнанию Юдиной, инициированному «сверху»  из Института. На этот раз Институт Гнесиных стал последним местом преподавательской деятельности Юдиной. Несмотря на горечь изгнания Юдиной из Высших учебных заведений, от её пребывания в них остался бесценный духовный след. «То, что было создано Юдиной в содружестве с её учениками в эти годы, составило незабываемую, несравнимую по значимости страницу в истории как концертно-просветительской деятельности, так и становления и развития Института имени Гнесиных» (В. Тропп).
Многочисленные ученики Юдиной из Ленинградской, Московской консерваторий и Института имени Гнесиных (ныне Российская Академия Музыки) работали в Москве, Ленинграде и других городах в качестве концертных исполнителей, педагогов, редакторов концертных организаций.
В последние 10 лет своей жизни Юдина активно концертировала, записывала пластинки, пропагандировала современную музыку советских и зарубежных композиторов, писала статьи, воспоминания. Весной 1966 года Юдина выступила в Московской консерватории с циклом лекций: «Романтизм - истоки и параллели».  В этом блистательном цикле лекций играла сама Юдина, выступали   приглашённые ею певцы и инструменталисты, пианистка читала стихи.
«…Уложиться в рамки одной музыки, стать профессионалом, только профессионалом она не могла никак, никак не могла! Всякий профессионализм таким людям абсолютно чужд.  И вот поэтому в музыке она брала то, что лежит на границе музыки и других искусств, отчасти - поэзии, романтической поэзии... Романтизм её страстно привлекал. А романтизм ведь всё время бился страстно о пределы, о грани литературы, поэзии, чтобы выйти за эти пределы и стать чем-то вроде религии и так далее. И вот, тоже самое у неё. Она брала музыку там, где она была близка либо к поэзии романтического типа, к поэтическому откровению, либо к откровению религиозному. И не укладывалась никак в рамки музыкального профессионализма.
И вот этим определялся и выбор её произведений. Этим определяется и своеобразие её трактовки. Она трактовала всегда очень индивидуально. Она, естественно, не любила и штампов музыкальных, она их разрушала» (Михаил Бахтин, философ).
Юдина концертировала почти до конца жизни. Последнее выступление было в мае 1969 года в концерте Квартета имени Бетховена, с которым она играла Второй квартет Брамса. На следующий день она была сбита машиной.
«Мария Вениаминовна при зелёном свете спокойно, вместе со всеми переходила площадь Восстания - только, что была погружена в себя, не смотрела по сторонам, - и вдруг увидала себя глубоко под огромной машиной. У неё отказали тормоза. Молоденький парень - шофёр, кажется, не московский, всё просил у «бабушки» прощения. К этому наименованию - «бабушка»- Мария Вениаминовна не привыкла.(…)
Большое впечатление произвела на неё молодцеватая хирургическая грубоватость - хамоватость скорой помощи,- хоть она рассказывала об этом не без юмора,- обращение: «ты» и «бабка». Она оказалась сброшенной в общую кучу, ещё ниже. Она должна была там, в машине, не без напряжения объяснять, что она профессор и Юдина.(…)
Марию Вениаминовну поразила заброшенность больных в палате. Это касалось не её, а более тяжёлых, которых она видела. Ей хотелось помочь, она советовалась…,как бы об этом написать». …Она говорила: «Ну, вот об этом и написать, только кому-то авторитетному». Она себя чувствовала в числе тех, которые могли бы как-то помочь изменить положение. О своих повреждениях она рассказывала скупо.
…Она надеялась на восстановление возможности играть, но боялась, видимо, об этом говорить» (Ю.С. Селю).
После этого она уже не играла, но писала статьи. Ушла из жизни пианистка в ноябре 1970 года.
Невельский дневник
Незаурядность Юдиной проявилась уже в годы ранней юности. 15-летней ученицей класса В.Дроздова в Петербургской консерватории играла она органную прелюдию и фугу И.С. Баха в переложении Ф. Листа, за что «пожинала шумные овации». Владимир Николаевич (Дроздов) изрёк, что «за Баха - такой успех - не фунт изюму» (Юдина. «Немного о людях Ленинграда»).
Всесторонняя образованность, неустанная работа над собой, духовные поиски, порой бурные и противоречивые, ранняя кристаллизация высоких жизненных принципов, которым Юдина следовала в течение своей драматической жизни - всё это отражено в так называемом Невельском дневнике, который пианистка вела в 1916-1918 годах.
«В этот дневник я буду записывать лишь большие мысли, ведущие к свету»,- пишет она. «Хочу, хочу изучать философию». И затем, следы изучения великих философов, цитаты, списки книг: Гегеля, Шеллинга, Фихте, Канта, Спинозы, Вл. Соловьёва, П. Флоренского и др.
«Я знаю лишь один путь к Богу: чрез искусство»,- это собственные размышления пианистки.
«Я не утверждаю, что мой путь универсальный, я знаю, что есть и другие дороги. Но чувствую, что мне доступен лишь этот; всё божественное, духовное, впервые явилось мне чрез искусство, чрез одну ветвь его - музыку. Это моё призвание! Я верю в него и в свою силу в нём. Я должна вечно и неизменно идти по пути духовных созерцаний, собирать себя для просветления, которое придёт однажды. В этом смысл моей жизни здесь; я звено в цепи искусства».
И к Богу она пришла рано: «Любить нужно всё, но вечно прикованной нужно быть лишь к Богу своему. Опять становится светлее. Господи, дай мне силы и света…
Господи Боже, дай мне силы на подвиг здесь»
Раздумья о судьбе России, духовные метания показывают, насколько неравнодушным человеком была она.
«Россия!
Неужели она погибает? Неужели кончено, неужели нет в ней ни искорки, ни честного помысла? Господи, Боже! Просвети меня! Что дороже - родина или интернационал? Я не знаю, я ещё недавно говорила, думала о «вырывании личности из государства!», а теперь нет для меня ничего дороже России! Родина! Какое чудесное слово. Но что говорил Христос. Народы, их борьба, разве это нам дало Евангелие? Не ближе ли к Нему интернационал, который говорит о братстве? Относительная полнота идеи истинной самой в себе всё же больше, нежели нечто другое. Давно ли я проклинала войну, государственность? Я совершенно потеряла нить истины».
«Вот что необходимо себе сказать - и тени нет истинного смирения. Гордыня непомерная, адская гордыня».
«О страдании в исполнении: оно не должно быть явным - вот, смотрите, слушайте, я изливаюсь в слезах, я на краю гибели! Нет, горд должен быть человек, горд и стыдлив. Это почти одно и то же. Стыдно человеку всего, что идёт из тёмных недр природы, что не просветлено сознанием, не отлито в волю. Стыдно всего бесформенного, хаотического, тёмного. А не то же ли распущенное страдание.…Смотрите, какой я elend («нищий» - нем.). Позор! Никто не должен знать этого. Ничего общего с истинным смирением нет в этом. Ведь Христос говорил: «Когда поститесь, не имейте вида унылого» и т.д.»
«…Если хочешь признания других, признай, прежде всего, себя сама. Ты не должна хотеть, чтобы другие от тебя требовали меньше, нежели ты сама. А ты достаточно строга! Не успокаивайся же на одном признании твоей слабости, это  гораздо легче! Всё через труд, всё на крови, всё заслуженно! Помни об этом всегда. К Радости придёшь «чрез Скорбь и Волевой Порыв». Твои же слова! Боже, дай мне сил! Аминь»
«Опасность духовной смерти всё более угрожает мне. Только чрезвычайная аскетическая» сила может меня спасти».
«Нужно быть добрым. Нужно любить всех. Нужно согревать людей, не нужно жалеть себя. Всюду, где можешь, твори благо. Тогда забудешь свои скорби. Охвати всех, seid umschlungen, Millionen“ („Обнимитесь, миллионы» - нем., слова из оды „An Freude“(„К радости») Ф. Шиллера, использованные Л. Бетховеном в Девятой симфонии). Вот чего я должна от себя добиваться: доброты, простоты, скромности, труда, деятельности, продуманности.
Будь начеку!
Я хочу показать людям, что можно прожить жизнь без ненависти, будучи в то же время свободным и самобытным. Да, я постараюсь стать достойной внутреннего голоса своего».
«Вчера ночью читала рассказ про нищих духом. Эх, как хорош конец, какие добрые слова: «Вы, которые умеете молиться, чьих душа слышит Бога, помолитесь не за сильных, не за гордых, а за тех, кого жизнь обидела, за нищих духом».
«О если б мог я всех, друзья и братья»… Любить, любить, беззаветно, бескорыстно, всех.
Счастье («крайнее, последнее и опьянённое») всегда выводит личность из круга ея будничности и ея восторг переживают с нею незримо все люди далёкие и близкие».
Часть в дневнике занимает «Исповедь» Блаженного Августина, переведённая с немецкого. Выписана и молитва Святого Фомы Аквинского. Выписаны  различные стихи (несколько стихов Тютчева). Поиски в  литературе разного плана, религиозной, философской, неустанные собственные духовные поиски и мысли, порой разбросанные, порой непоследовательные, но всегда ценные, ведут Юдину к Истине. „Wenn ich des Suchens müde war, erlernte ich das Frieden“(нем.) -“Уставая от поиска, я обретала  душевный мир».
«Боже, как вчера было чудно. Именно природа прекрасна. Тебе угодна ея красота, ведь ты её создал, Тебе угодно её созерцание. Как могло зародиться в христианстве отречение от красоты, от восприятия ока божьего! Разве Спаситель не любил природы звёздного неба, благоухающих цветов, шума волн морских? Он не мог не благословить этого и любви к этому, раз это Его творенье».
В этом постоянном бичевании своих пороков, в неустанном  желании познавать, в возвышенном восторге перед красотой -  чистота души Юдиной, которой было в тот момент 17-19 лет, но её интеллект и душа были столь зрелы, самостоятельны, а также устойчивы, несмотря на огромную динамику и движущую силу поиска.
Современники о Юдиной
В многочисленных воспоминаниях  современников есть общие лейтмотивы, в которых говорится об удивительных человеческих качествах Марии Вениаминовны Юдиной. Эти качества являются следствием тех высоких жизненных принципов пианистки, которые она сумела пронести через всю жизнь, невзирая на искушения, препоны, тяжёлые испытания.
М.М. Бахтин, историк искусства:
«Она мечтала об общественной деятельности, большой. Она мечтала даже…. Вот, например, когда началась борьба из-за Суэтского канала, у нас… подготовлялась армия, вторжение на помощь арабам. Мария Вениаминовна заявила о том, что желает ехать в Египет, бороться. Против англичан. Она всё время, всё время хотела занять место в каком-то большом, но не музыкальном деле. Музыкальное дело, музыкальная слава её не удовлетворяли никак, никак. …Она не была элементарно честолюбивой, славолюбивой, но, одним словом, ей хотелось стать чем-то существенным, большим, важным, мечтала о служении, более высоком, чем вот служение искусству. В этом отношении она была родственна символистам, которые тоже, так сказать считали: превратить искусство в жизнь и так далее. И в какое вот особое служение жизни…»
«Она очень интересовалась философскими вопросами, притом обнаружилось, что она обладает способностями к философскому мышлению, довольно редкому. Как Вы знаете, философов не так много на свете. Философствующих очень много, но философов мало. И вот она как раз принадлежала к числу таких, которые могли бы стать философами».
«Философия, мифология, и религия, и музыка - самое родственное в мире, что есть в мире, самое родственное. Музыка - она, собственно говоря, и философична, и религиозна по самой своей природе. Просто религиозна, не в узко конфессиональном смысле.… Не важно, что…: протестантизм, православие, католицизм.… Это несущественно. Религиозность. Когда эта религиозность настоящая, например вот у мистиков, у великих, конечно,  мистиков, таких, как Бёме…. Религиозность не могла уложиться в рамки узких конфессий... Кто они? Протестанты? Католики? Православные? Ну, по так сказать, конфессиональной принадлежности, они протестанты, но в то же время одинаково удовлетворяют и католиков, и православных. Именно там их религиозный порыв выводит их за узкие пределы конфессионализма».
«…Основная черта её искусства - это сила. Это не нежность, не интимность, вот, а сила духа, которая ей была свойственна в высшей степени, - сила духа. …Она была человек замечательный в этом отношении. Например, самую ужасающую боль она могла вынести, не моргнув, не поморщившись… Вообще она могла выдержать то, что обыкновенный человек выдержать не может. И те, кто её знал более близко, всегда поражались, что вот нечеловеческая выносливость, эта сила духа огромная, огромная сила духа. Вот она могла бы на костёр взойти. Она, в конце концов, всю жизнь и мечтала о костре, в таком смысле, таком более метаморфическом - пострадать, быть сожжённой как Аввакум, как другие. Вот. И она бы… действительно, не поморщившись бы на костре и сгорела бы. Вот такого типа человеком она была. И это в ней, конечно, поражало и импонировало чрезвычайно, кто с этой стороны её знал».
«Бескорыстие и вместе с тем абсолютное неумение жить. Она давала неограниченно, но и брала без счёта.… Брала и раздавала».
«Она была человеком абсолютно неофициальным. Всё официальное её тяготило. … Так что строить свою карьеру  она не могла совершенно. И не хотела, и не могла и так далее... Никакого вознаграждения за всю жизнь она от власти не получала, никакого».
С.З. Трубачёв
«Доброта и любовь к людям были для неё высшим мерилом человеческих отношений, качеством основным и главным. «Но не только к людям; также и к зверям, лесам, лугам, полям, ко всему мирозданию в его красе и величии и в его мельчайших дивных подробностях».
Ю.С.Селю
«Я не помню от Марии Вениаминовны обычных жалоб на врагов. Я вообще про них ни разу не слышал. Может быть, один-два раза, как само собой разумеющееся упоминание о каком-то всем известном отрицательном персонаже. Вообще-то в мгновенных отзывах о людях, которые случаются в разговоре, все они выглядели чуть чище. Потребность восхищаться была, а потребности жаловаться… я не замечал».

М.А. Дроздова
«Есть три типа творческих индивидуальностей. Одни отстают от своего века, другие идут с ними наравне, третьи - его опережают. Как правило, представители первых двух категорий пользуются большим признанием при  жизни, в то время как третьи - несчастны. …
Мария Вениаминовна… относится к этому третьему типу, а потому - к лучшим представителям русского искусства. Её гениальная интуиция, её кругозор позволили ей во многом опережать своих современников. В своих исканиях она была бескомпромиссно честна. Как часто время оправдывало её!
…Она с готовностью делилась духовным богатством со всеми - и со студентами, и со слушателями, пришедшими на концерт (…) КТО ЖИЛ ДЛЯ ЛУЧШЕГО В СВОЁ ВРЕМЯ, ТОТ ЖИЛ ДЛЯ ВСЕХ ВРЕМЁН».
Ф.С. Дружинин
L’homme révolté… Эти слова Альбера Камю могут быть отнесены к великой пианистке нашего века Марии Юдиной.
Её неукротимая оппозиционность ко всему общепринятому, её мятежный дух и стремительная натура, помноженные на могучий пианистический дар, подарили людям, любящим музыку, неповторимого исполнителя и глубокого интерпретатора самых великих композиторов мира…
Каждый музыкант, вне зависимости от его признания, общественного положения, благополучия,- мученик, и мученик не столько из-за изнурительного труда (физически этот труд тяжёлый, но радостный), сколько душевно.
Взлёты внутреннего напряжения, восторженности сменяются депрессией, разочарованием, неуверенностью.
…В последние годы Мария Вениаминовна не могла удовлетвориться только строгим исполнением программы концерта. Она разговаривала с публикой, читала со сцены стихи, главным образом опальных поэтов, иногда поясняла острыми репликами исполняемое произведение. Так, Мария Вениаминовна с радостью согласилась выступить в концерте памяти Заболоцкого… в музее А.С. Пушкина на Пречистенке. Она просила не объявлять программы, которую собиралась играть, и когда вышла на сцену, подняла руку и сказала следующее: «Я сейчас сыграю произведение, которое обросло совершенно ненужными  ассоциациями (она помахала рукой, будто бы отгоняя их). Бетховен. “Appassionata”(В этой любимой сонате В.И. Ленина советские музыковеды видели образы революционной борьбы).
«Будь это кто-то другой, а не Юдина, вряд ли он вернулся бы домой, даже в «послекультовые» времена.
Убедить Марию Вениаминовну, что это может привести к серьёзным неприятностям, было невозможно. И кончилось тем, что в зените своей артистической славы и творческой зрелости Мария Юдина, краса и гордость нашей музыки, была лишена дирекцией филармонии права концертных выступлений, фактически пожизненно».
А.Г.Шнитке
«У человека бывают разные учителя. Одни руководят каждым шагом ученика - учат ходить. Другие открывают дверь в мир - они учат видеть. Но есть и иные учителя - они уходят в единственный возможный для них путь, как будто не замечая последователей и не нуждаясь в сопутствии. В своей целеустремлённости они жестоки, не признавая отдыха ни для себя, ни для других. Цель их так далека, что никогда не может быть достигнута - но за ними идут, так как они указывают главное: куда идти.
Марию Вениаминовну считают в числе своих учителей многие, никогда не учившиеся у неё игре на фортепиано, но испытавшие влияние её сложной индивидуальности.
…Несмотря на всю непривычность внешнего облика и поведения Юдиной, её мужественная, непреклонная в своём максимализме натура никогда не горела театральным пожаром фанатизма, а светилась ровным пламенем вечного огня-огня требовательной учительской любви к людям, излучающего неисчерпаемую духовную силу».
Карлхайнц Штокхаузен
Будущее покажет, что такие личности, как Мария Юдина - это артисты в первозданном смысле, они являются антеннами человеческого общества, улавливающими на далёкое расстояние, но в то же время они сами обладают сильным влиянием на современность и прежде всего на Будущее.
Общество, которое совершенно не признаёт или изолирует этих психически одарённых «приемников» или «передатчиков», не приспособлено для духовного прогресса, то есть для всё более возрастающего осознания смысла нашего бытия как Землян и нашей функции в Космосе.
Мы хотим надеяться, что постепенно происходят перемены, которые распространяться на все народы этой планеты.
Не существенно, когда - ранее или позднее - будут признаны выдающиеся носители Духа. Для Абсолюта такие маленькие отрезки времени, как одна человеческая жизнь, не имеют большого значения. На меня большое впечатление произвели язык и дух писем этой женщины: Юдина была человеком феноменального чутья к Будущему, большого мужества и чудесного горячего сердца».

В тексте использованы материалы
книг «Мария Вениаминовна Юдина.  Статьи. Воспоминания. Материалы», Москва, «Советский композитор», 1978
и «Мария Юдина.  Лучи Божественной любви», Москва-С. Петербург, «Университетская книга», 1999

Составлено Жанар Сулеймановой