Гимны. Продолжение

№ 17

О ТОМ, ЧТО ТЕ, КОТОРЫЕ УЖЕ ЗДЕСЬ ЧЕРЕЗ ПРИЧАСТИЕ СВЯТОГО ДУХА СОЕДИНИЛИСЬ С БОГОМ, БУДУТ И ПОСЛЕ СМЕРТИ ПРЕБЫВАТЬ С НИМ. С ТЕМИ ЖЕ, КОТОРЫЕ НЕ ТАКОВЫ, ПРОИЗОЙДЕТ ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ (42; 14)[1]

Начало жизни для меня — конец,
Кончина жизни для меня — начало,
Не знаю я, откуда прихожу,
Где нахожусь, куда пойду — не знаю.
Я, как земля, рождаюсь от земли[2],
Как прах от праха[3], будучи, конечно,
От тленья — тленным и всецело смертным.
Немного дней живу я на земле
И умираю — ухожу из жизни
В иную жизнь. Я оставляю тело,
Но знаю, что оно воскреснет вновь[4]
И будет жить во веки, бесконечно.

Мой Боже! На меня теперь взгляни
И сжалься надо мною и помилуй.
Вот, силы уж оставили меня,
Приблизился я к старости и смерти.
Идет князь мира, чтобы испытать
Дела мои дурные и пороки.
Предстали палачи — схватить хотят
Они мою истерзанную душу
И в бездны ада за собой увлечь.
Так поспеши, всемилостивый Боже,
Благоутробный, сжалься надо мною,
Грехов моих теперь не вспоминай
И не оставь меня. Не дай погибнуть
От рук врага, который ежечасно
Мне угрожает, скрежеща зубами
И говоря: “На что ты уповаешь?
Не избежать тебе моих сетей!
Ты раньше презирал мои законы
И за Христом старался ты идти,
Теперь же ты в моих руках, ничтожный,
И от меня теперь ты не уйдешь:
Не выпущу из рук мою добычу!
Адама с Евой выгнал я из рая[5],
Я сделал Каина братоубийцей[6],
Я многих обманул и обольстил,
Ввел в заблужденье, соблазнил на грех -
И род людской погиб в волнах потопа[7].
Царя Давида хитро я увлек
К прелюбодейству, а затем к убийству[8].
И всем святым я объявил войну,
И многих погубил и уничтожил.
Так ты ли, жалкий, думаешь спастись
От рук моих и избежать расправы?“

Владыко, Судия, Творец и Бог,
Души и тела моего Создатель!
Когда такие слышу я слова,
Я трепещу, дрожу и ужасаюсь.
Я горько плачу пред Тобой, Христе,
А он, злодей, опять меня пугает:
“Ты не постишься, не творишь поклонов,
Не совершаешь ты ночные бденья,
Не молишься и не несешь трудов,
Которые ты в молодости начал.
За это разлучу тебя с Христом,
Возьму с собой в огонь неугасимый“.

Но, Господи, Владыко, Ты же знаешь -
Я не надеюсь на свои дела
И не в трудах спасенье полагаю,
Но прибегаю я к Твоей любви,
На милосердие Твое надеюсь
И жду, что даром — без моих заслуг
Меня спасешь, как некогда блудницу[9],
Как сына блудного, что в отчий дом
Вернулся со словами: “согрешил я“[10].

Вот с этой верой я к Тебе пришел,
Вот с этим упованьем прибежал я,
С надеждой этой приступил к Тебе.
Так пусть не хвалится теперь, Владыко,
Лукавый князь и пусть не говорит:
“Где твой Христос? Где ныне твой Заступник?
Он Сам мне в руки отдает тебя”.
Ведь если в плен меня возьмет лукавый,
Он не припишет это моему
Пренебреженью или нераденью,
Но на Тебя все свалит, будто
Ты меня оставил. И опять он скажет:
“Смотри, смотри, на что ты уповал!
Смотри, к кому ты приступил, безумный,
Смотри, о Ком ты думал, что тебя
Он любит, как наследника и брата,
Как друга, сына. Посмотри, ведь Он
Уже давно тебя оставил, бросил
И предал мне, Он изменил тебе!
Смотри — твой Бог тебя возненавидел!“

Ты слышишь, Боже, не оставь меня,
Не допусти погибнуть мне, о Царь мой.
Изведший некогда меня из тьмы,
Из пасти дьявола освободивший,
Внезапно Сам поставивший меня
В Твоем небесном, несказанном свете[11].

Спаситель! Снова вижу я Тебя,
И сердце вновь уязвлено любовью,
И не могу я на Тебя смотреть,
Но не смотреть мне тоже невозможно.
Тебя не видеть, Боже, не могу,
С Тобой разлуки вынести не в силах!
Ведь неприступна красота Твоя,
Прекрасен облик, слава несказанна.
Кто из людей мог созерцать Тебя?
Кто мог когда-либо увидеть Бога?[12]
Чей глаз способен Бога опознать?
Чей ум — постичь Того, Кто выше всех,
Кто всю вселенную рукой содержит,
Кто Сам есть Все, но Сам и вне всего,
Кто космос весь собою наполняет[13],
Но вместе с тем — опять скажу я — вне
Таинственно живет и существует.
Однако вижу я Тебя, как солнце,
Тебя я созерцаю, как звезду,
Тебя ношу я в сердце непрестанно,
Как дорогой сияющий алмаз,
Смотрю я на Тебя, как на светильник,
Горящий ярко в глубине сосуда.

И вместе с тем я чувствую, что Ты
Всего Себя не хочешь открывать мне,
Меня всего не делаешь Ты светом
И не могу во всей я полноте
Познать Твое величие и славу.
Поэтому мне кажется, что вовсе
Внутри себя я не имею жизни,
А жизнь моя есть Ты. Я горько плачу,
Рыдаю безнадежно, как богач,
Который вдруг стал нищим и бесславным.
Увидев это, враг мне говорит:
“Ты не спасешься, ты отпал от Бога,
Опять ошибся ты в своих надеждах.
И к Богу доступ для тебя закрыт”.
Не отвечая дьяволу ни слова,
Я дунул на него — и он исчез[14].

Итак, прошу Тебя и умоляю:
Будь снисходителен ко мне, Спаситель,
В тот страшный час, когда душа
Навеки будет с телом разлучаться,
Чтобы врагов, бегущих на меня,
Я посрамил одним лишь дуновеньем,
Чтоб, защищенный светом Божества,
Я перешел бы, целый-невредимый,
И стал бы пред судилищем Твоим,
Божественную благодать имея
Внутри, которая меня, Христе,
Спасает, делая неуязвимым.

Кто дерзнет явиться пред Тобой,
Не облеченный благодатью этой?
Кто сможет видеть славу Божества,
Не просвещенный свыше благодатью?
Как может видеть Бога человек?
Как может наша низкая природа
Уразуметь природу Божества?

Бог — несозданный, мы — Его созданья,
Нетленен Он, мы — тление и прах.
Он — Дух, Который выше всех бесплотных,
Творец небесных духов и Господь,
А мы — тела земные и простые.
Он — вечный и божественный Творец,
А мы — лишь черви, прах и пепел.
И кто из нас увидеть Бога смог бы,
Когда бы Сам Господь не ниспослал
Нам Своего Божественного Духа,
Который нашей немощной природе,
Дает такую крепость, силу, мощь,
Что человека делает земного
Способным видеть славу Божества.
Ибо никак иначе невозможно
Узреть Его, грядущего во славе.

Так будут грешные навек отделены
От праведных, нечистые — от чистых.
Все, кто при жизни света не имели,
Покроются навеки черной тьмой.
А те, кто с Богом в жизни пребывали,
В тот час навеки с Ним соединятся
И никогда не будут лишены
Общения таинственного с Богом.
Но те, кто в жизнь иную отошли
Лишенными Божественного света -
Как смогут там соединиться с Ним?
Хотел бы я от вас ответ услышать,
Но лучше сам скажу об этом вам.

Бог, человеком став, с людьми общался,
Соединившись с нашим естеством,
Он приобщил к Божественной природе
Всех, кто поверили в Него, и всех,
Кто доказать делами веру могут[15].
Итак, лишь эти, — говорит Господь, -
Одни они, кто к Богу приобщились,
Одни они лишь будут спасены,
Ибо и сам Господь, Творец вселенной,
Соединился с нашим естеством,
Как говорит святой апостол Павел,
Что Церковь — это Тело Божества[16],
Лишенное морщин и недостатков,
Лишенное порока и пятна[17],
Глава же Тела — Иисус Христос[18].

Но если это будет так, то кто же
Из недостойных, грешных и нечистых
Посмеет к Богу дерзко подойти?
Как грешник сможет прилепиться Богу?
Ведь если отлучаются теперь
Все грешники от Церкви и от таинств
И созерцания божественных вещей
Лишаются, не будучи святыми,
То как тогда — увы мне! — все они
С Божественным соединятся Телом
И сделаются членами Христа[19],
Запятнанные грязью и пороком?

Никак не будет этого, друзья!
Кто отделились от Христова Тела,
От Церкви и от общества святых -
Куда они пойдут, в какое царство?
Где поселиться смогут, мне скажи?
Ведь лоно Авраамово[20] и рай
и место вечного упокоенья
Тем, кто спасаются, принадлежит.
А кто спасаются? Святые люди,
Как говорит Евангелие нам.
“Обителей, — сказал Спаситель, — много,
Но все находятся внутри чертога”[21].
Как небеса одни, но в небе звезды
Отличны друг от друга по размеру,
Сиянью, блеску, славе, красоте[22],
Так есть один чертог, одно есть царство,
Которое мы называем раем
Или Небесным Иерусалимом[23].
И это царство, город и чертог,
Земля святая — есть один лишь Бог!
Как в этой жизни человек без Бога
Покоя не находит днем и ночью,
Так будет и по смерти: вне Его
Не будет ни покоя, ни отрады,
Ни мест, лишенных скорби и печали.
О братья! Постараемся теперь,
Пока еще нас не настиг час смертный,
Душой своею прилепиться к Богу -
Творцу всего, Который ради нас
Покинул небеса, сошел на землю,
Оставил ангелов, вселился в чрево
Пречистой и Благословенной Девы,
Неизреченно от Нее родился,
Явился для спасения всех нас.
Спасение же наше состоит, -
Как говорили мы и снова скажем
Не сами от себя — от Божьих уст, -
В том, что пришел на землю Свет великий[24],
Заря явилась будущего века,
И Царство Божие сошло на землю,
Сам Царь вселенной к нам сошел с небес
И уподобился Он нам во всем,
Чтоб, приобщившись света Божества,
Мы засияли отраженным светом[25]
И сделались подобными Ему,
Причастниками Царства благодати
И общниками славы Божества,
Наследниками вечных благ, которых
Никто на свете никогда не видел.

Уверен, верую и говорю,
Что эти блага — Троица Святая,
Отец и Божий Сын и Дух Святой.
Они — источник благ и жизнь вселенной,
Они — надежда, слава и покой,
Они — спасение и сладость верных
И радость несказанная для всех,
Кто приобщились Божьего сиянья,
Кто чувствует, что с Богом породнились.

Послушайте! Спасителем зовем
Мы Бога нашего по той причине,
Что дарует спасение Он всем.
Спасением же называем мы
От тленья, зла и смерти избавленье,
Приобретенье в Боге вечных благ,
Что вместо смерти даруют нам жизнь,
Свет — вместо тьмы, и вместо рабства — волю,
Что совершенную дают свободу
Всем, кто соединились со Христом
И в радости во веки пребывают.
А те, кто от Христа удалены,
Кто не искали Бога, не стремились
Соединиться с Ним, кто не достигли
От смерти и страстей освобожденья -
Князья ли то, вельможи иль цари,
Хотя бы думали они и мнили,
Что в радости и сладости живут,
На самом деле никогда не будут
Они владеть той радостью великой,
Неизреченной и неизъяснимой,
Какую знают все рабы Христа,
Свободные от низменных желаний.

Ту радость не познает, не поймет
И не увидит никогда никто
Из тех, кто не соединились с Богом,
Кто горячо к Нему не прилепились
И кто не растворились во Христе,
Которому держава подобает,
Хвала и пение, и честь, и слава,
И поклонение от всякой твари,
От всякого дыхания[26] во веки.


[1] Гимн относится к позднему периоду творчества преп. Симеона, на что указывают упоминания о старости и приближающейся смерти. Размер гимна — политический пятнадцатисложник.
[2] Ср. Быт. 2:7.
[3] Букв. “как тело от тела”.
[4] Ср. 1 Кор.15:51-53.
[5] Ср. Быт. 3:1-24 (об искушении Адама и Евы диаволом и об их изгнании из рая).

[6] Ср. Быт. 4:3-8 (об убийстве Каином Авеля).
[7] Ср. Быт. 6-7 (повествование о потопе).
[8] Ср. 2 Цар. 11:2-4; 14-17 (рассказ о том, как Давид взял себе в жены Вирсавию и способствовал смерти ее мужа Урии).
[9] Ср. Лк. 7:37-38 (о женщине, помазавшей Господа миром).
[10] Ср. Лк. 15:21 (слова блудного сына из притчи).
[11] Букв. “поставивший меня свободным в Твоем свете”.
[12] Ср. 1 Тим. 6:16.
[13] Букв. “содержащего все и находящегося вне всего, и являющегося Всем (т.е. Того, Кто есть Все), и наполняющего все”.
[14] Дуновение на диавола относится к числу древнехристианских литургических действий: оно сохранилось до сих пор в чине оглашения перед таинством Крещения (“и дуни и плюни на него”) и символизирует бессилие и беспомощность диавола перед лицом благодати Божией.
[15] Ср. Иак. 2:17-18.
[16] Ср. Еф. 1:23.
[17] Ср. Еф. 5:27.
[18] Ср. Еф. 1:22.
[19] Ср. 1 Кор. 6:15.
[20] Ср. Лк. 16:22.
[21] Ср. Ин. 14:2.
[22] Ср. 1 Кор. 15:41.
[23] Ср. Апок. 21:2.
[24] Ср. Ин. 1:9.
[25] Букв. “сделались вторыми светами”. Этим термином св. Григорий Богослов называет ангелов (Слово 28,31). Преп. Симеон прилагает наименование “вторых светов” к людям, приобщившимся к Божественному свету.
[26] Ср. Пс. 150:6 (слав. “всякое дыхание да хвалит Господа”).

№ 18

ЧТО ОЗНАЧАЕТ БЫТЬ “ПО ОБРАЗУ”[1], И О ТОМ, ЧТО ЧЕЛОВЕК СПРАВЕДЛИВО СЧИТАЕТСЯ ОБРАЗОМ ПЕРВООБРАЗА[2]. И ЧТО ЛЮБЯЩИЙ ВРАГОВ, КАК БЛАГОДЕТЕЛЕЙ, ЯВЛЯЕТСЯ ПОДРАЖАТЕЛЕМ БОГА, И ПОТОМУ, СТАВ ПРИЧАСТНИКОМ СВЯТОГО ДУХА, ОН БЫВАЕТ БОГОМ ПО УСЫНОВЛЕНИЮ И БЛАГОДАТИ, БУДУЧИ ПОЗНАВАЕМ ТОЛЬКО ТЕМИ, В КОМ ДЕЙСТВУЕТ СВЯТОЙ ДУХ (44; 34)[3]

Слава, честь, хвала и гимны
В жизнь приведшему весь космос
Словом творческим и волей[4] -
В Лицах трех, трех Ипостасях,
Но в единственной природе
Поклоняемому Богу.
Бог есть Троица Святая,
Вышесущностная Сущность[5],
В Лицах трех одна природа,
В равночестных Ипостасях,
Неразлучных, нераздельных,
Естество одно и слава,
Мощь единая и воля.
И она, всего Причина,
Сотворив меня из праха
И живую душу дав мне[6],
Отослав меня на землю,
Свет позволила мне видеть,
В свете ж — мир, луну и солнце,
Звезды, небо, землю, море,
Все, что мир сей наполняет,
Мне дала и ум, и слово[7].
Но внимай словам дальнейшим!

Нам по образу святого
Безначальнейшего Слова,
Бог дал слово, то есть разум,
Ведь словесные — от Слова
Несозданного, благого,
Неприступного и Бога.
Но по образ, конечно,
И душа у человека -
Сей словесный образ Слова.
- Как? скажи мне, объясни мне!
- Слушай дальше то же слово.

Слово Божие — от Бога
И совечно, сопрестольно
Самому Отцу и Духу,
Но душа ведь точно так же
Вся по образу явилась
Бога Слова: обладает
И умом она, и словом,
Их имея нераздельных,
По природе неслиянных
И во всем единосущных.
Эти три[8] — одно в единстве,
Но одно и разделенье,
Ведь всегда соединяясь,
Постоянно разделяясь,
Неслиянными бывают,
Неделимыми на части.
Коль одно из них отбросишь,
То лишишься и других ты,
ведь душа ума лишившись,
Потеряв способность слова,
Вся подобна бессловесным.
Но и без души не могут
Пребывать ни, ум ни слово.

А по образу ты можешь
Представлять и Первообраз:
Нет без Духа и не будет
Ни Отца совсем, Ни Слова.
Дух — Отец, Сын также Дух есть,
Хоть и плотью Он облекся,
Но и Дух, опять же, Бог есть;
Три Они[9] всегда едины
В существе и по природе,
Точно так же, как едины
Наши ум, душа и слово.
Но Отец неизреченно
Из Себя рождает Слово,
И как ум мой происходит
От души, скажу же лучше -
Ум в душе моей всецело,
Точно так же Дух исходит
От Отца неизреченно
И в Отце Он пребывает.
А как ум рождает слово,
Произносит, посылает
И для всех его являет,
Но при том неотделенным
Он от слова остается
И в себе рождает вечно:
Бог Отец не отделялся
Никогда от Бога Сына[10],
В Сыне Он бывает видим,
Но и Сын в Нем пребывает.

Этот образ совершенный,
Хоть вполне он и не ясен,
Показало ныне слово,
Но познать его не сможешь
Никогда ты и увидеть,
Если прежде не очистишь.
Если прежде не омоешь
Образ свой от всякой скверны,
Если образ не достанешь -
Весь засыпанный страстями -
И не вытрешь совершенно,
Также если не разденешь
И, как снег, не убелишь ты[11]
Весь божественный свой образ.
Если ж сделаешь все это,
Хорошо себя очистив,
Доведя до совершенства
Образ свой, то и тогда ты,
Первообраз не увидишь,
Не поймешь и не познаешь,
До тех пор, пока тебе он
Не откроется всецело
Через Духа Всесвятого.
Ибо Дух всему нас учит,
В несказанном свете славы
Весь блистая и сияя;
И по мере очищенья
Всей души твоей от скверны
Он в уме твоем покажет
Умный мир[12], насколько сможешь
Воспринять ты и увидеть,
И насколько то возможно
И доступно человеку.

Станешь ты подобен Богу,
Подражать Ему стараясь
Всеми добрыми делами:
Целомудрием, бесстрашьем
И любовью к человеку,
В искушениях терпеньем
И к врагам своим любовью[13].
В том и есть любовь к всем людям,
Если ты врагов жалеешь,
Как друзей, добро творишь им,
Как родным своим собратьям,
Если молишься за всех ты,
Кто тебе нанес обиды,
И любовь всегда являешь
Всем равно: и злым и добрым,
Если душу ежедневно
Полагаешь за спасенье
Одного — чтоб не погиб он,
Если ж можно, то за многих.
Так научишься ты, чадо,
Подражать Творцу делами,
Верным образом Владыки
Станешь ты и совершенства
Подражателем ты будешь.

Но тогда тебе Создатель -
Слушай, что скажу я дальше! -
Ниспошлет Святого Духа:
Не какую- то иную
Он тебе подарит душу
По сравненью с той, что ныне
Ты имеешь[14], но вдохнет Он
Внутрь тебя Святого Духа,
Исходящего от Бога.
Этот Дух в тебя вселится,
Обитать в тебе Он будет,
Просветит и осияет
Он тебя, соделав светом,
И всецело переплавит[15],
Сделав тленное нетленным,
Обновит Он, — говорю я, -
Обветшавшее жилище -
Дом души твоей погибшей.
Вместе с нею Он все тело
От истления избавит
И тебя по благодати
Богом сделает, подобным
Первообразу — о чудо!

О неведомая тайна,
Что познать никак не смогут
Все, кто страстью одержимы,
Что неведома всем гордым,
Миролюбцам, славолюбцам,
Что всегда от всех гневливых
И злопамятных сокрыта,
От завистливых и пьяниц,
Блудников и злоязычных,
Плотолюбцев, сребролюбцев
И обжор, и тайноядцев[16],
Празднословов, сквернословов
И беспечных и ленивых,
И от тех, кто ежечасно.
Покаянье не приносят,
Кто не плачут ежедневно,
Кто являют непокорность,
Кто всегда со всеми спорят,
Кто живут без всяких правил[17],
И от тех, кто, величаясь,
Почитают себя чем-то,
Будучи ничем[18], конечно,
Кто гордятся пред другими
Ростом, силой и здоровьем,
Красотой лица и тела
Или чем-либо подобным,
И от тех, кто не имеют
Сердца чистого[19], не просят
С теплотой сердечной Бога,
Чтоб им дал Святого Духа,
Кто не веруют, что Дух сей,
Всем желающим дается
В наше время, как и прежде,
Ведь неверье отгоняет
Пребожественного Духа.

Кто не верит, тот не просит,
Не просящий — не приемлет[20],
Не принявший — мертв, конечно,
А о мертвом как не плакать,
Что себя живым считает,
Мертвым будучи всецело?
Мертвецы ведь мертвых видеть
И оплакивать не могут,
А живые, видя мертвых,
Огорчаются и плачут,
Потому что видят чудо
Но понять его не могут:
Умерщвленные как будто
И живут, и даже ходят,
И слепые — мнят, что видят,
И глухие — мнят, что слышат.
Да, они живут и видят,
Но как рыбы или птицы,
Да — и думают, и слышат,
Но подобно бессловесным:
Чувством чувствовать не могут,
В мертвой жизни[21] пребывая.
Можно жить ведь неживому,
Можно зрячему не видеть,
И имея слух — не слышать.

- Как? скажи мне. Слушай дальше.
Те, кто здесь живут по плоти,
Кто на здешнее лишь смотрят,
Кто божественные речи
Слышат плотскими ушами,
Все они духовно глухи,
Слепы и мертвы всецело,
Возрожденья к новой жизни
Не сподобились от Бога[22],
Не восприняли и Духа,
И глазами не прозрели,
И Божественного света
Не увидели, слепые,
И Святого Духа голос
Не услышали, глухие.
Как же могут таковые
Христианами считаться?

Но божественного Павла
Ты послушай, или лучше -
Самого Христа, так ясно
Говорящего об этом:
“Человек был первый перстным,
Из земли ведь был он создан,
Человек второй — небесный,
Ибо Он с небес спустился”[23].
Будь внимателен к словам сим.
Ведь каков был первый, перстный,
Таковыми все земные
Люди, перстными, рождались,
А каков Христос Небесный,
Таковыми все бывают
Те, кто веруют Владыке[24],
Возродившееся свыше
И крестившееся Духом[25].
Бог — родивший, таковыми
И рожденные бывают
От Него: от Бога — боги,
И Всевышнего сынами
Называет их Писанье[26],
Ибо Бог усыновил их.

Слышал Божьи изреченья?
Слышал, как Он отделяет
Верных Богу от неверных,
Как дает им знак, отличье,
Чтоб ученьями чужими
Все они не обольщались?
От земли — сказал Он, — первый,
Ибо создан был он перстным,
От небес — второй, Владыка
Всей земли, с небес сошедший.
Первый смерть принес всем людям,
Ибо заповедь нарушил -
И все люди стали тленны,
А второй принес на землю
Жизнь и ныне всем приносит
Свет, бессмертье и нетленье[27].
Слышал, что тебе служитель
Говорит небесных таинств?
Слышал Господа, Который
Говорит устами Павла,
Научая нас, какими
Все должны быть те, кто верят
И в делах являют веру?[28]

После этого нимало
Ты не должен сомневаться:
Если сам христианин ты,
То каков Христос Небесный,
Таковым и ты быть должен.
Если ж нет, христианином
Как дерзаешь называться?
Ибо если говорит он,
Что каков Господь Небесный,
Таковы все те, кто верят
Во Христа — они небесны,
То, конечно, остальные,
Кто о мире помышляют
А живут по воле плоти -
Не от Бога, не от Слова,
Что с небес сошло на землю,
Но они — от человека,
Сотворенного из персти.
Так ты думай, так и веруй
И старайся стать небесным,
Как сказал с небес Сошедший,
Всей вселенной жизнь дающий.
Он есть хлеб, сходящий свыше[29]:
Кто его всегда вкушают,
Те вовек не узрят смерти[30],
Ведь небесными став в жизни,
Все они во век пребудут
И совлекшимися тленья,
И отбросившими смертность,
Облеченными в нетленье,
Прилепившемися к жизни.
Стали все они бессмертны
И соделались нетленны,
Потому и называют
Их небесными по праву
Ибо кто из нас от века -
Из Адамовых потомков -
Таковым назваться мог бы,
Прежде чем с небес на землю
Не сошел Владыка твари,
Царь земных, Господь небесных?
Он от нас воспринял тело,
Нам же Духа дал Святого,
Как мы много раз сказали[31].
Дух же сей, как Бог Небесный
Это все и подает нам.
- Что “все это“? — То, о чем я
Многократно говорил вам,
Но скажу теперь я снова.

Он бывает как бы некой
Пребожественной, чудесной,
Световиднейшей купелью.
Он — кого найдет достойным -
Тех всецело обнимает
И внутри Себя содержит.
Как скажу, как изреку я
То, что с ними происходит?
Дай мне слово, о мой Боже,
Душу некогда мне давший!
Дух Божественный и вечный,
Если внутрь Себя кого-то
Восприимет, тех как Бог Он
Совершенно обновляет,
Обновив — воссозидает,
воссоздав — новотворит их[32]
Несказанно и чудесно!
- Как же Дух не приобщится
Их не чистоте и скверне?
- Точно так же, как не примет
Черноты железа пламя,
Но, напротив, сообщает
Все железу, что имеет,
Дух Божественный, нетленный,
Бесконечный и бессмертный,
Всем им дарует не тленье,
Сообщает им бессмертье.
Он как свет незаходимый
Всех соделывает светом,
В ком вселиться соизволит.
Будучи всецело Жизнью,
Жизнь с избытком[33] Он дает им.
Как с Христом одноприродный,
Как Ему единосущный
И Ему единославный[34],
С Ним всегда соединенный,
Он и им дает все это -
И они все совершенно
И во всем Христу подобны.

Ведь Владыка не завистлив,
Не боится Он, что смертный,
По Его же благодати,
Сам Ему же станет равен;
Не считает Он, что люди
Не достойны быть подобны
Божеству по благодати.
Нет, Он радуется сильно,
Утешается всемерно,
Видя нас, людьми рожденных,
Но по благодати ставших
Таковыми, каковым Он
Был и будет по природе[35].
Ибо Он — наш Благодетель,
И поэтому Он хочет,
Чтоб и мы такими были.
Если ж все мы не такие,
Не во всем Ему подобны,
Как мы с Ним соединимся, -
Говорит Он, — как пребудем
С Ним, не будучи такими?
Как Он в нас вселиться сможет,
Коль Ему мы не подобны?

Зная в точности об этом,
Постарайтесь воспринять вы
Все Божественного Духа,
Исходящего от Бога,
Чтобы сделаться такими,
О каких мы говорили -
И небесными всецело,
И поистине богами,
Как сказал Господь и Царь наш,
Чтоб Небесное вам Царство
Унаследовать навеки.

Если ж вы здесь не старались
И небесными не стали
И не станете такими,
Как хотите жить на небе,
Как хотите с Ним вселиться,
как войти хотите в Царство,
Воцариться, пребывать там
С небожителями вместе
И с самим Царем и Богом?
Так бегите же, спешите,
Подвизайтесь все усердно,
Чтоб Господь нас удостоил
Жить в Своем Небесном Царстве,
Пребывать с Христом-Владыкой,
С Ним соцарствовать, Который
Всякой славы и державы
И хваления достоин
Со Отцем и Духом ныне,
Непрестанно и во веки.


[1] Ср. Быт. 1:26.
[2] По чтению некоторых рукописей: “образом Бога”.
[3] Гимн написан анакреонтическим восьмисложником и переводится размером оригинала. Это один из самых длинных гимнов преп. Симеона: в оригинале (и в нашем переводе) он состоит из 434 строк.
[4] Букв. “всю тварь из небытия в бытие приведшему одним словом и волей Своей”.
[5] Ср. Дионисий Ареопагит. О Божественных именах 1,1.
[6] Ср. Быт. 2:7.
[7] Греч. слово logos означает не только “слово”, но и “разум”, а также “словесность” человека (т.е. его способность выражаться при помощи слов). Здесь и далее в гимне преп. Симеон использует термин в различных значениях: “разум” человека есть образ Бога Слова; душа — “словесный образ Слова; и т.д. Эту игру смыслов и оттенков не всегда удается воспроизвести в переводе.
[8] Т.е. душа, ум и слово.
[9] В оригинале стоит ta amfotera, что обычно переводят как “оба”, “оба они”, “и то, и другое”. Иеромонах Пантелеимон перевел как “оба Они”, указав в сноске “т.е. Бог и Дух” (Божественные гимны, с.147). Однако эти amfotera в тексте сравниваются с умом, душой и словом, из чего ясно, что речь идет о трех, а не о двух Лицах. В греческом слово amfotera не обязательно означает “два”. Ср. Деян. 23:8: “Ибо саддукеи говорят, что нет ни воскресения, ни ангела, ни духа, а фарисеи признают и то, и другое (ta amfotera)”. Исходя их этого словоупотребления, мы переводим “три Они”, имея в виду все три Лица Святой Троицы.
[10] Эта фраза могла быть ответом на вопрос Стефана Никомидийского “Как отделяешь ты Отца от Сына?” В гимне 21-м, отвечая на этот вопрос, преп. Симеон говорит, что Сын “совершенно не отделяется от Отца”, но “пребывает в лоне Отца” (см. Гимн 21, 208-210).
[11] Ср. Ис. 1:18.
[12] Букв. “в уме твоем покажет все мысленное”.
[13] Ср. Мф. 5:44.
[14] Этой ремаркой преп. Симеон, возможно, хотел отмежеваться от учения мессалиан, которые утверждали, что истинные христиане получают новую душу при своем обращении.
[15] Глагол anachonevo означает “переплавить”, “заново отличть”. Речь, таким образом, идет не просто о духовном возрождении и очищении, но о кардинальном изменении всей человеческой природы под действием Святого Духа.
[16] “Тайноядение” (lathrofagia) — вкушение пищи монахом втайне от остальной братии.
[17] Букв. “кто живут по своим собственным правилам” (греч. idiorrythmoi).
[18] Ср. Гал. 6:3.
[19] Ср. Пс. 50:12; Мф. 5:8.
[20] Ср. Мф. 7:8.
[21] Букв. “в умерщвленной жизни”.
[22] Букв. “совершенно не родились от Бога, чтобы жить”.
[23] Ср. 1 Кор. 15:47.
[24] Ср. 1 Кор. 15:48.
[25] Ср. Ин. 3:3.
[26] Ср. Пс. 81:6.
[27] Ср. Рим. 5:15-18.
[28] Ср. Иак. 2:18.
[29] Ср. Ин. 6:33.
[30] Ср. Ин. 6:50.
[31] Преп. Симеон ссылается на свои другие сочинения, где он говорил о том же. Например, в одном из гимнов он пишет: “Взяв (от нас) плоть, Он дал нам Божественного Духа” (Гимн 15, 122).
[32] Т.е. делает новыми (греч. kainourgeo).
[33] Ср. Ин. 10:10.
[34] Преп. Симеон использует классические богословские термины homofyes (единоприродный), homoousios (единосущный), homodoxos (единославный), употреблявшиеся Св. Отцами для вырпажения единства между Отцом и Сыном.
[35] По учению восточных Отцов Церкви, человек благодаря обожению становится “по благодати” тем, чем Бог является “по природе”.

№ 19


О ТОЧНЕЙШЕМ БОГОСЛОВИИ И О ТОМ, ЧТО НЕ ВИДЯЩИЙ СЛАВУ БОЖИЮ ХУЖЕ СЛЕПЫХ (45;45)[1]

О мой Боже всещедрый, о Творец мой предивный,
Воссияй еще ярче неземным Твоим светом,
Чтобы радостью снова все наполнилось сердце!
Да, не гневайся, Боже, да, меня не покинь Ты,
Но святым Твоим светом озари мою душу,
Ибо свет Твой небесный — это сам Ты, мой Боже.
И хоть много различных мы имен Тебе дали,
Ты один пребываешь, ибо Сам Ты — Единство.
Это Божье единство несказанно, незримо
И неведомо всякой матерьяльной природе:
Мы, Его изъясняя, называем различно.
Эта Божья природа есть Единство в трех Лицах,
Есть единое Царство, Божество же и Сила,
Есть Единство в Триаде и Триада в Единстве.
Бог один, а не три их, но един Он в трех Лицах,
Однородных друг другу в существе и природе,
Равносильных всецело и всегда равносущных,
В единенье неслитно остающихся вместе,
В разделенье, напротив, нераздельных и слитных
Как Единство в трех Лицах, три Лица же в Единстве.
Ведь един есть Творец всех Иисус Христос Бог наш
Со Отцом Безначальным и Божественным Духом.

Триединство святое есть Единство в трех Лицах,
Три в Единстве неслитно, в трех Одно нераздельно,
То есть три есть Едино, а едино есть Тройца.
Разумей, покланяйся и всегда в это веруй!
То Единство, явившись, воссияв, озарив все,
Преподавшись, отдавшись, всяким благом бывает.
Потому это благо называем мы часто
Не одним только словом, но по разному: светом,
Миром, радостью, жизнью, пищей, влагой, росою,
Одеяньем, покровом, пренебесным чертогом,
Воскресеньем, востоком, утешеньем, купелью,
И огнем, и водою, и источником жизни,
И рекой, и потоком, и богатством для верных,
Хлебом нашим насущным и вином животворным,
Новым пиром сладчайшим, наслаждением тайным,
Солнцем вечно светящим, вечно яркой звездою
И лампадой, что в сердце светит ярко и ясно[2].
В том Единстве есть много: разрушает и строит[3],
То Единство чрез Слово сотворило весь мир сей,
А теперь Духом силы все творенье содержит[4].
И Оно сотворило небеса и всю землю,
Приведя в бытие их и составив чудесно.
И Оно своей силой сотворило животных,
Птиц пернатых и гадов, рыб и все, что мы видим.
Наконец, сотворило и меня как владыку
И дало мне все это как рабов в услуженье,
Чтоб желанья и просьбы все мои исполняли.

То, что Богом Единым заповедано было,
Все они сохранили и теперь сохраняют,
Только я, недостойный, не явил благодарность,
Пониманье, вниманье, послушание Богу.
Ведь меня сотворил Он, блага все даровал мне,
Я же, заповедь Бога преступив, оказался,
Непотребный и жалкий, хуже всех земнородных,
Хуже рыб и животных, и пернатых и гадов.
Потерял я дорогу, приводящую к Богу,
И от славы, мне данной, я отпал — о несчастье! -
И лишился одежды светоносной небесной.
И, во тьме оказавшись, я лежу в ней доселе
И не знаю, что света я лишен совершенно.

Говорю: “Вот мне солнце светит днем, и я вижу,
Ну, а ночью светильник зажигаю — и вижу.
Разве люди другие что-то большее видят?
Нет, конечно: все люди то же самое видят,
И что-либо другое здесь узреть невозможно”[5].
Говоря так, прельщаюсь, над собой насмехаюсь,
Обмануть я стараюсь сам себя, о Спаситель,
Знать себя не желая, что я слеп совершенно,
Не желая трудиться и прозреть не желая,
Не хотя, осужденный, в слепоте сей признаться.
Говорю я: “Кто видел Бога — Свет всего мира?”
Говорю так напрасно и бесчувственно, Боже,
Будто мне непонятно, что неправильно мыслю.

Человек, говорящий, что он света не видит,
Утверждающий громко, что сие невозможно -
Созерцать, о Владыко, свет Божественной славы -
Отвергает бесстыдно все писанья пророков,
Все апостолов книги, все Твои повеленья
И слова, Иисусе, все Твое снисхожденье.
Если Ты воссиял нам с высоты пренебесной
И явился во мраке и пришел, Милосердный,
В этот мир, чтобы с нами пребывать неразлучно,
И сказал “Я — свет миру“[6], но Тебя мы не видим,
То не слепы ли все мы совершенно, Христе мой?
Мы поистине хуже, чем слепцы в этом мире.
Мы не только слепые, но и мертвые, Боже,
Ведь Тебя мы не видим — животворного Света!
Те слепцы не способны видеть чувственно солнце,
Но живут ведь, Владыко, даже движутся как-то,
Ибо солнце земное нам не дарует жизни,
Но лишь свет посылает, чтоб мы видели лучше.
Ты ж в Себе совмещаешь всяких благ совокупность
И даешь их тем людям, кто Твой свет созерцают.
Ты ведь — жизни Источник, Ты и даруешь жизнь нам
Вместе с благами всеми, что в Тебе пребывают.
Кто Тобой обладает, тот и всем обладает!

Пусть и я, о Владыко, не лишусь Тебя, Творче,
Не лишусь Тебя, Блаже, я, смиренный и странник.
Да, я странник, мой Боже, ведь Тебе так угодно,
Но пришельцем я стал здесь не по собственной воле -
По Твоей благодати, свет небесный увидев,
Я себя в этом мире осознал как бы гостем[7]
И умом озаренным я познал, что в небесный
И невидимый мир Ты всех людей переводишь,
Поселяя достойных средь чертогов небесных,
Разделяя жилища сообразно с делами -
С тем, как каждый старался в этой временной жизни
Сохранить, о Спаситель, все Твои повеленья.

Потому умоляю и меня учинить там,
Хоть и много грешил я — больше всех в этой жизни,
И достоин мучений и всех казней в том мире.
Но прими меня, Боже, я к Тебе припадаю:
Как блудница и мытарь[8], я рыдаю и плачу.
Не умею я плакать так, как он, о Христе мой,
Отирать волосами не могу Твои ноги,
Но Ты милость даешь мне и любовь изливаешь,
Источаешь Ты благость — через это помилуй!
Да, руками Своими ко кресту пригвожденный,
Да, ногами Своими ко кресту пригвожденный
Копием прободенный[9], милосердный Спаситель,
Ты помилуй, избавив меня вечных мучений,
Удостой меня ныне послужить Тебе, Спасе,
И предстать пред Тобою и не быть осужденным,
Внутрь чертога вселиться, где с Тобою, Владыко,
Буду в радости дивной пребывать я во веки.


[1] В оригинале 25 строк гимна написаны двенадцатисложным ямбическим триматром, а остальные строки (26-127) — пятнадцатисложным политическим стихом.
[2] Наименования Бога, приводимые здесь преп. Симеоном, основаны на Священном Писании: свет (ср. Ин. 8:12 и др.), мир (Мих. 5:5), радость (Пс. 15:11; 1 Пар. 16:27), жизнь (Ин. 11:25), пища и питие (Ин. 6:55), одеяние (Пс. 103:2), покров (Пс. 31:7), чертог (Пс. 26:5), восток (Лк. 1:78), воскресение (Ин. 11:25), покой (Евр. 4:1-10), огонь (Исх. 24:17), вода (Иер. 2:13), река (Апок. 22:1), источник жизни (Иерем. 2:13; Пс. 35:10), поток (Пс. 35:9; 41:2), хлеб и вино (Мф. 26:26-28), пир (Мф. 22:2-10), сладость (Пс. 35:9), солнце (Пс. 83:12), звезда (Апок. 22:16), светильник (2 Цар. 22:29; Апок. 21:23). Подобное же перечисление встречаем у Дионисия Ареопагита (О Божественных именах 1.6).
[3] Букв. “Это Единое есть Многое: оно разрушает и строит”.
[4] Ср. Пс. 32:6.
[5] Преп. Симеон как бы говорит от лица своих оппонентов, утверждавших, что Бога видеть невозможно.
[6] Ин. 8:12.
[7] Ср. Пс. 118:19.
[8] Ср. Лк. 7:37 и Лк. 18:13.
[9] Ср. Ин. 19:34.

№ 20

СЛОВО В ФОРМЕ ДИАЛОГА МЕЖДУ БОГОМ И АВТОРОМ ЭТИХ СЛОВ[1]. И О ТОМ, КАК, ПРОСВЕЩАЕМЫЙ СВЯТЫМ ДУХОМ, ЭТОТ БОЖЕСТВЕННЫЙ ОТЕЦ (СИМЕОН) БЕСЕДОВАЛ С БОГОМ И ОТ НЕГО ТАИНСТВЕННО УЗНАВАЛ БОЖЕСТВЕННОЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ (53)[2]

Взгляни, о Христе, на скорби,
Взгляни на мое унынье,
Взгляни на мое бессилье,
Взгляни на мою нищету!
Над немощным, Боже, сжалься,
Воссияй мне и ныне, Слове,
Как некогда Ты воссиял мне,
И душу мою озари!
Просвети мои очи, Боже,
Чтоб я видел Тебя, Свет мира[3],
Веселье и радость верных,
Бессмертную вечную жизнь,
Несказанную ангелов сладость
И рай, и небесное Царство,
И венец всех праведных[4], Боже,
Судью моего и Царя.

Зачем Ты Свой лик скрываешь,
Разлучаясь со мной, мой Боже,
Ведь Ты разлучаться не хочешь
Со всеми, кто любит Тебя?
Зачем от меня бежишь Ты,
Зачем Ты меня опаляешь,
Зачем Ты меня сокрушаешь,
Зачем так безжалостно бьешь?
Знаешь Ты, что Тебя люблю я
И ищу Тебя всей душою,
Откройся же мне, как сказал Ты,
И яви мне всего Себя!
Я познал, что не лжив Ты, Боже,
Тех, кто любит Тебя, Ты любишь
И беседуешь, как с друзьями,
Не подобием или тенью,
Не как ум же с другим умом,
Но как изначальный Логос,
Как жизнь в ипостаси Слова,
И как от Отца рожденный,
Таинственно соединенный
Всегда говорящий с Ним.

А с теми, кого Ты рождаешь
Святым Твоим Духом, мой Боже,
И сынами являешь Твоими,
Или братьями — лучше скажу я -
А сынами Бога Отца,
С ними Ты говоришь, Христе мой,
Непрестанно их всех Ты видишь,
И они все видят Тебя.
Яви же Твое милосердье,
Покажи любовь к человеку,
И милость Твою, Спаситель,
Излей изобильно на всех,
Кто поверили, будучи в плоти,
В Тебя, о Христос и Бог мой,
И врата Твоего чертога
Мне отверзи, и двери света
Не закрой предо мной, Христе!

- Что словами Меня отягчаешь,
О сын человека земного?[5]
Зачем говоришь неразумно,
Будто я скрываю Свой лик?
Зачем полагаешь, что двери
И ворота я закрываю?
Зачем помышляешь неверно,
Что с Я разлучаюсь с тобой?
Зачем говоришь, что сжигаю,
Опаляю и сокрушаю?
Слова твои несправедливы,
В них разумного нет ничего.

Но лучше послушай снова,
Что тебе говорить Я буду.
Я был светом прежде созданья
Всей видимой твари земной,
Я был, Я есмь и буду
Везде и во всех повсюду.
Слушай премудрости слово
И таинств пойми глубину!
Ничем из всего Я не был,
И вместе со всем Я не был,
И не был внутри всего Я,
Однако, ни с чем не сливаясь,
Пребывал Я вместе со всем.
Итак, из всего Я не был
Ничем, и не был во всем Я.
Среди видимых же творений,
Что с душою и без души,
Что без чувства живут и с чувством[6],
Что со Мною давно разлучились
И не знают совсем Меня,
Я создал из праха тело,
Вдохнул в него душу живую[7],
Но не из Своей природы,
А из мощи Своей и силы.
Разумей, что тебе говорю!

Итак, говорю, Моей силой
Я вдохнул в Тебя душу живую -
Словесную умную душу,
Которую с телом связал.
И вошла она в тело, как в дом свой[8],
Приняла его, как инструмент свой[9],
И явилось единство из двух.
Я тебя, человек, называю,
Существом живым и разумным[10],
Человеком двойным, состоящим
Несказанно из двух природ:
Неразумного, зримого тела,
Бесчувственного совершенно[11],
И незримой, по образу Бога[12],
Словесной и умной души,
Что живет среди всех — о чудо! -
Среди тварей земных, — говорю Я.
- О каких Ты тварях сказал?
- О вещественных и духовных[13].
Вещественны те, что видишь,
Невещественны ангелы Божьи,
Итак, он стоит между ними -
Живой и двойной человек.
Среди чувственных он невеществен,
А среди невещественных — чувствен,
И как чувственного Я сделал
Господином всего, что видит,
И владыкой земли его.
Ему одному подчинил Я,
Как рабов, все земные творенья,
Чтобы он дела Мои видел
И Меня прославлял, Творца.

Как разумному же по природе
И способному умственно видеть
Я Себя ему видеть позволил,
Удостоив ангельской чести[14].
Разумей, что сказал Я тебе!
Человек двойной по природе,
Он чувственными глазами
Созерцал все Мои творенья,
А глазами ума он видел
Ежечасно Мой лик и славу
И беседовал он со Мной.
Когда же вкусил он от древа,
Нарушив Мое повеленье,
В тот же миг ослеп, оказавшись
В той смертной кромешной тьме.
От Меня он на деялся скрыться[15],
Но безумно он это задумал,
Ибо где он мог скрыться от Бога
И в каком же месте, скажи?
Но ты мыслишь теперь еще хуже
И еще неразумней, чем этот,
Будто Я от тебя скрываюсь,
Не хотя, чтоб ты видел Меня!

Если Я не хотел быть видим,
Зачем Я явился во плоти,
Зачем и с неба сошел Я,
Зачем стал видим для всех?
Не будь же совсем неразумным,
Оцени Мое снисхожденье
И пойми все Мои дела.
Первозданный Адам, ослепнув,
Обличен был Мною, Владыкой,
Покаянию был научен,
Но каяться не захотел,
Не смирился Адам нисколько,
А сказал: “Жена согрешила,
Которую Ты мне дал[16], Боже”,-
И так у него получилось,
Что причиной греха был Я.
Подобно ему, возложила
И жена всю вину на змия[17],
И никто из них совершенно
Не сознался в своем грехе.
Потому они и лишились
Несказанной сладости рая
И попали в чувственный мир сей
С бессловесными наравне.
Бессловесными из словесных,
Неразумными из разумных,
Матерьяльными из духовных
В этом мире стали они.
Чудо странное! Словно тело
И душа без глаз оказались,
Когда ослепла, и Бога
Созерцать уже не могла.
Но тело, хотя и ослепнет,
От души получает движенье[18],
А душа, если вдруг ослепнет,
От кого движенье получит?
Как душа сможет жить, ослепнув?
Никак, но навеки умрет.
Так и умерли, — говорю Я, -
Прародители по неразумью,
Оказавшись держимы тленьем,
Оба вместе сошли во ад.
Но, над ними сжалившись, свыше
Я сошел, по природе незримый,
И тяжелую плоть воспринял
И душу Себе приобрел.
Неизменно оставшись Богом,
Слово Божие стало плотью[19] -
От плоти приняв начало,
Человеком явилось для всех.

Почему же это Я сделал?
Потому что Адама Я создал,
Чтобы он созерцал Меня,
А поскольку ослеп он всецело,
И потомки его рождались
Ослепленными от слепца,
Для Меня нестерпимо стало
Пребывать в Божественной славе,
Презирая тех, кто ослепли,
Прельщенные змием коварным,
Тех, кого Я Сам сотворил.
И Я чувственным стал человеком,
Подобным всем чувственным людям,
Возжелав единенья с людьми.
Ты видишь, как Я желаю,
Чтобы люди увидели Бога,
Что Сам даже стал человеком
И сделался видим для всех?
Как же ты говорить дерзаешь,
Что Я от тебя скрываюсь
И совсем для тебя невидим?
Я сияю, а ты не видишь?
Но тайне великой внимай.

Видел Бога Адам — и жив был,
А когда преступил повеленье,
Он ослеп и сделался мертвым,
Не желая раскаяться вовсе
И сказать: “согрешил пред Тобой”.
За это он был справедливо
Осужден возвратиться в землю,
Из которой был создан и взят[20].
И хотя приговором стало
Все это для всех потомков,
Неизбежным, как наказанье,
Впрочем, это не наказанье,
А скорее добро для людей.
Потому что Я не позволил
Нетленному быть вместе с тленным,
Ибо хуже им, чем разлучиться,
Было б связанными пребывать.
И намного было бы хуже,
Если б зло бессмертным осталось
И в теле людей, и в душе.
Ибо если б душа человека,
Отпав от тамошней жизни,
На себе несла постоянно
Матерьяльное тленное тело
И с ним совершенно слилась,
Не хуже ли было бы это
Отделенья души от тела?
Ибо две, — говорю, — есть смерти:
Есть смерть тела и смерть души.
Жизнь того, кто душою умер,
Но имеет тленное тело,
Которое быстро стареет,
Распадаясь и разрушаясь,
И если б душа при этом
Никогда не рассталась с ним,
То такая жизнь, — говорю Я, -
Неужели не будет хуже
Любых наказаний в аду?

Но ты посмотри на несчастных,
Одержимых священной болезнью[21],
Как их плоть истощается страшно,
Разлагается тленное тело,
Как без рук, без ног и без глаз,
Без губ, без ушей, без носа,
Неподвижные совершенно,
Безголосые и глухие,
Они голосами немыми
Просят Бога, чтоб Он их избавил
От плоти как можно скорей.
А если бы жизнь такая
Навечно была бы дана им,
То, — опять скажу, — неужели
Жить не хуже, чем умереть?
Итак, наказание стало
Великим благодеяньем:
Это не наказанье вовсе,
А действие Божьей любви.
Ибо смерть для людей означает
От хлопот и забот избавленье,
Прекращенье болезней, страданий,
Отсеченье грехов и неправды,
Избавленье от всякого зла.

А тем, кто жил свято и чисто,
Смерть дает непрестанную радость.
Утешенье и вечную сладость,
Невечерний Божественный свет.
Но еще до того, как ты с телом
Разлучился, — тебе говорю Я, -
Взирай на Мое снисхожденье,
На Мои благие деянья,
Познавай все Мои дары.
Ибо Я явил всему миру
И Себя и Отца; Я обильно
Излил Всесвятого Духа,
Поверь Мне на всякую плоть[22].
Я открыл Мое имя людям,
Показав делами Своими,
Что Я есмь Творец и Создатель;
Я показываю и ныне
Всем людям, живущим в мире,
Все, что нужно делать. Аминь.


[1] Букв. “отцом слов”.
[2] Гимн написан анакреонтическим восьмисложником. Гимн отсутствует и в издании Дионисия Загорейского, и в русском переводе иеромонаха Пантелеимона. В гимне много аллюзий не только на библейские тексты, но и на высказывания некоторых античных авторов, особенно в той части, где говорится о природе человека и его месте в космосе. Называя человека zoon logikon (разумное живое существо), или anthropos diplous (человек двойной), Бог в гимне преп. Симеона как бы говорит языком Платона и Аристотеля.
[3] Ср. Ин. 8:12.
[4] Ср. 2 Тим. 4:8.
[5] Ср. Иов 38:2.
[6] Букв. “среди одушевленных и неодушевленных, бесчувственных и чувственных”.
[7] Ср. Быт. 2:7.
[8] Учение о теле как доме души заимствовано из античной философии и достаточно широко распространено в патристике. Ср. Послание к Диогнету: “Бессмертная душа обитает в смертном жилище”.
[9] Учение о теле как инструменте души тоже имеет античное происхождение: см. Платон. Федон 85e-86b (сравнение тела с лирой).
[10] Букв. “разумным живым существом”, “животным разумным”. Термин zoon logikon (“животное разумное”) заимствован у Пифагора и Секта Эмпирика; он часто встречается в ранней патристике.
[11] Тело бесчувственно само по себе, т.е. без души.
[12] Ср. Быт. 1:26-27.
[13] Букв. “о вещественных и невещественных (материальных и нематериальных)”.
[14] Т.е. созерцания Бога и собеседования с Ним.
[15] Ср. Быт. 3:8-10.
[16] Ср. Быт. 3:12.
[17] Ср. Быт. 3:13.
[18] Учение о том, что тело не имеет своего движения, но приводится в движение душой, подобно изложено Аристотелем (О душе 406ab). В патристической традиции это учение утвердилось довольно прочно.
[19] Ср. Ин. 1:14.
[20] Ср. Быт. 3:19.
[21] Т.е. проказой. В Древней Греции “священной болезнью” называли эпилепсию, однако Отцы Церкви (св. Григорий Богослов, преп. Иоанн Лествичник и др.) употребляют это выражение применительно к проказе.
[22] Ср. Иоиль 2:28.

№ 21


МОЛИТВА К БОГУ — ПРОСИТЕЛЬНАЯ И БЛАГОДАРСТВЕННАЯ ЗА ВСЕ, ЧТО БЫЛО С НИМ (СВ.СИМЕОНОМ) (56; 35)[1]

Господи, даруй мне разум,
Господи, дай мне познанье,
Ты Сам научи меня, Боже,
Творить все Твои повеленья.
Я — человек, как Ты знаешь,
Больше других согрешил я,
Но Ты пощади меня, Боже,
По Твоему милосердью,
И сделай со мною, нищим
И сиротой в этом мире,
Все то, что один Ты знаешь.

Отделив от отца и братьев,
От друзей и родных, Владыко,
От земли, где родился, вырос,
От дома, где жил я в детстве[2],
Ты вывел меня, Милосердный,
Из Египта, мрачного ада[3],
Ибо так Ты мне дал, Владыко,
Рабу Твоему худому,
О том говорить и думать.
Отделив от всего, воспринял
Меня Ты страшной десницей[4]
И дал на земле отца мне[5],
Повергнув к ногам святого
И бросив в его объятья.

К Отцу Твоему привел он
Меня, о Христе мой Слове,
К Теюе же чрез Духа Святого,
О Троица, о мой Боже!
Плача, как сын Твой блудный[6],
Припал я к Тебе — Ты знаешь,
Но Ты меня вновь удостоил
Сыном Твоим называться.
О, как уста мои, Боже,
Нечисты и недостойны!
Как беден словами язык мой,
Что Тебя воспевать не в силах,
Что благодарить не может
И рассказать немпомобен
О великих благодеяньях,
Которые Ты со мною,
Сиротой и странником, Боже,
На земле изгнанья соделал[7].

Ведь твои все странники мира,
А то, что Твое, Владыко,
Что Твоим Ты даруешь, Боже,
Того ни глаза ни видят[8],
Ни язык рассказать не в силах,
Ни мир то вместить не может[9].
Потому нас мир ненавидит[10],
Злословит, преследует, гонит,
Потому он готов убить нас[11]
И на все против нас способен,
Если мы в него попадаем.
Но Ты соизволил, Владыко,
Чтоб мы в немощи были крепки[12],
В нищете чтоб богаты были,
Чтобы радоваться умели
Среди скорби[13], живя вне мира.

Мы — с Тобою, Владыко Боже,
Мир же держит лишь наше тело.
Обольщается он, не видя,
Что удерживает лишь бренье,
Но он и его не получит,
Ведь Ты обещал, что станет
И оно всецело духовным
При последней трубе, Владыко[14].
А тогда этот мир удержит
Вместе с друзьями своими,
Миролюбцами и слепыми,
Лишь одну бесплодную злобу.


[1] Гимн написан политическим пятнадцатисложником.
[2] Букв. “от земли рождения и дома родителей”.
[3] Ср. Исх. 12:41-42 (повествование об исходе Израиля из Египта).
[4] Ср. Исх. 13:3.
[5] Т.е. преп. Симеона Студита.
[6] Ср. Лк. 15:11-24.
[7] Ср. Пс. 118:19.
[8] Ср. 1 Кор. 2:9.
[9] Ср. Ин. 8:37.
[10] Ср. Ин. 15:18-19.
[11] Ср. Мф. 24:9.
[12] Ср. 2 Кор. 12:10.
[13] Ср. 2 Кор. 7:4.
[14] Ср. 1 Кор. 15:52.

№ 22


О ТОМ, ЧТО ВОЗЛЮБИВШИЙ БОГА НЕНАВИДИТ МИР (57; 25)[1]

Тень меня покрывает, но я истину вижу:[2]
Ничего в ней другого, кроме твердой надежды.
А какая надежда? Та, что очи не видят[3].
Что же это такое? Жизнь, любимая всеми[4].
Ну, а жизнь — что такое, как не Бог, всех Создатель?
Полюби Его сердцем, ненавидь же весь мир сей[5].
Мир есть смерть: разве стоит то любить, что преходит?[6]


[1] Это самый короткий гимн преп. Симеона. Он написан политическим пятнадцатисложником.
[2] Букв. “Я покрыт тенью и истину вижу” (т.е. я живу на земле, но созерцаю Бога).
[3] Ср. 1 Кор. 2:9.
[4] Ср. Ин. 1:4.
[5] Ср. 1 Ин. 2:15.
[6] Букв. “Мир — смерть, ибо что он имеет непреходящее?”

№ 23

ПУТЬ К СОЗЕРЦАНИЮ БОЖЕСТВЕННОГО СВЕТА[1]

Кто хочет увидеть сей свет невечерний,
Тот должен всегда соблюдать свое сердце
От страстных движений, от помыслов скверных,
От гнева, смущения, клятв лицемерных.

Внимать себе должен и злобы не помнить,
Людей не судить даже в помыслах сердца,
Быть внутренне чистым, в словах откровенным,
Быть искренним, кротким, спокойным, смиренным[2].

Трапеза его пусть не будет богатой,
Молитву и пост да хранит неослабно.
И весь его подвиг, и дело любое,
И всякое слово — да будет с любовью[3].


[1] Настоящий гимн, написанный двенадцатисложным ямбическим триметром, не входит в корпус “Божественных гимнов” преп. Симеона. Он является поэтической эпиграммой к “Слову о трех образах внимания и молитвы”, которое в рукописной традиции приписывается преп. Симеону, однако в действительности принадлежит другому автору (предположительно, оно написано в XIII в.). Является ли настоящий гимн подлинным произведением преп. Симеона, присоединенным к неподлинному “Слову”, или же автор “Слова” написал гимн в стиле преп. Симеона — ответить на этот вопрос сложно. Во всяком случае, и по стилю, и по ритмике, и по содержанию, настоящий гимн настолько близок к подлинным поэтическим произведениям преп. Симеона, что может с большой долей вероятности считаться принадлежащим его перу. Мы переводим этот гимн по тексту двух рукописей XIV в. (Vatic. gr. 658; Vatic. gr. 730). Название гимна принадлежит иеромонаху Пантелеимону (Успенскому).
[2] Букв. “быть кротким, смиренным, тихим, откровенным и чадом мира”.
[3] Букв. “Над всем же этим началом и концом да имеет главу добродетелей — любовь”.

№ 24


ОБЩЕЕ НАСТАВЛЕНИЕ С ОБЛИЧЕНИЕМ КО ВСЕМ: ЦАРЯМ, АРХИЕРЕЯМ, СВЯЩЕННИКАМ, МОНАХАМ И МИРЯНАМ, ИЗРЕЧЕННОЕ И ИЗРЕКАЕМОЕ ОТ УСТ БОЖЬИХ (58; 50)[1]

Подай, о Христе, мне в словах моих мудрость,
Божественный ум, просвещение свыше,
Ведь знаешь Ты слов моих немощь и бедность,
Мою непричастность всем внешним наукам.
Ты знаешь, что только Тебя я имею,
Познанием, мудростью, жизнью и словом,
Спасителем-Богом, защитником в жизни,
Дыханьем души моей, бедной и нищей.
Я — странник, пришелец, в словах неискусный,
А Ты — и надежда моя, и поддержка,
Покров мой, прибежище и утешенье,
Хвала моя Ты и богатство и слава.
От мира меня захотел Ты исхитить,
О Слово и Бог, по Твоей благодати,
Хоть я недостойный, ничтожный и странник,
И хуже людей и зверей бессловесных.
Дерзая на милость Твою, умоляя,
Прося, припадая к Тебе, говорю я:
Дай верное слово, дай силу, дай крепость
Сказать всем, кто служат Тебе как Владыке -
Князьям и рабам, совершителям таинств,
Которые мнят, что Тебя они видят,
И служат Тебе, всех Царю и Владыке.

О люди! Цари и все сильные мира,
Священники, архиереи, монахи
И люди всех званий, чинов и сословий[2],
Послушать меня не сочтите излишним,
Мой голос услышьте и слову внемлите,
Хоть я человек совершенно ничтожный.
Откройте мне уши сердец ваших, люди,
Услышьте, познайте, что Бог говорит вам -
Бог всех неприступный, един Вседержитель,
Предвечный, Который рукою содержит
Всю землю и все, что на ней существует[3].

Цари! Хорошо, что ведете вы войны
С народами дикими, если при этом
Вы сами языческих дел не творите,
Обычаев, нравов, советов, решений,
В делах и словах если вы не отвергли
Меня, всех Царя и Владыку вселенной.
Но лучше б вам было блюсти Мое слово
И, строго храня все Мои повеленья,
В блаженнейшей бедности[4] жить безмятежно!
Что пользы страну защищать вам от рабства,
Самим же всегда оставаться рабами
Страстей и пороков и бесов лукавыз,
Своими делами себе уготовав
Огонь нестерпимый и вечную муку?
Все те хороши и дела, и поступки,
Что ради Меня человек совершает
И ради любви и из милости к ближним.
Но прежде себя пусть помилует каждый,
Слова Мои все соблюдать пусть стремится,
Всегда принося покаянье от сердца
Во всем, что, конечно, им сделано раньше,
И не возвращаясь к подобным поступкам.
Всегда пусть в словах пребывает Владыки,
В Моих повеленьях и строгих законах;
Пусть все соблюдает он даже до смерти,
Ни словом одним, ни единой чертою[5]
Из книг и Писаний не пренебрегая.
Вот это — Мне жертва, вот это — дары Мне,
И благоуханье и приношенье:
Без этого вы — всех язычников хуже!

Епископы, главы епархий, познайте:
Вы — образа все Моего отпечаток[6],
Поставлены вы говорить предо Мною,
В собраниях праведных вы предстоите,
Зоветесь Моими вы учениками,
Носящими Мой пребожественный образ.
Вы даже над маленьким общим собраньем
Такую великую власть получили,
Какой наделен от Отца Я, Бог Слово.
Я — Бог по природе, но Я воплотился
И стал Я двояким — в двух действиях, волях
И в двух естествах. Нераздельно, неслитно
Я есмь человек, но и Бог совершенный.
И как человек, Я всех вас удостоил
Руками Меня и держать, и касаться[7],
Как Бог же всегда остаюсь недоступным
И неуловимым для рук ваших бренных.
Невидим для тех Я, кто видеть не могут,
Закланный за всех — неприступным остался,
Двоякий в одной всесвятой Ипостаси.

Среди же епископов есть и такие,
Которые саном гордятся безмерно,
Всегда превозносятся над остальными,
Считая их всех за ничтожных и низких.
Немало епископов есть, что по жизни
Весьма далеки от достоинства сана.
Я здесь говорю не о тех, у которых
Слова согласуются с жизнью, делами,
А жизнь отражает ученье и слово,
Но Я говорю о епископах многих,
Чья жизнь не похожа на их назиданья,
И кто Мои страшные тайны не знают
И мнят, что Мой огненный хлеб они держат,
Но хлеб Мой они, как простой, презирают,
И думают, будто кусок они видят
И хлеб лишь едят, а невидимой славы
Моей совершенно увидеть не могут.

Итак, из епископов мало достойных.
Есть много таких, что высоки по сану,
А видом смиренны — но ложным смиреньем,
Противным, дурным, лицемерным смиреньем.
Гоняясь всегда за людской похвалою,
Меня презирают, Творца всей вселенной,
Как будто бедняк Я худой и презренный.
Они Мое Тело берут недостойно,
Стремясь превзойти всех людей, не имея
Одежды Моей благодати, которой
Они никогда и никак не имели.
Незванно и дерзко в Мой храм они входят,
Вступают вовнутрь несказанных чертогов,
куда недостойны смотреть и снаружи.
Но Я, милосердный, терплю их бесстыдство.
Войдя же, со Мной говорят, словно с другом:
Себя не рабами хотят, но друзьями
Они показать — и стоят там без страха.
Совсем не имея Моей благодати,
Они обещают ходатайства людям,
Хоть сами во многих грехах виноваты.
Они надевают блестящие ризы[8],
Но чистыми кажутся только снаружи:
Их души — грязнее болотной трясины,
Ужасней они смертоносного яда
У этих злодеев, что праведны с виду.

Как некогда скверный предатель Иуда
Взяд хлеб от Меня и вкусил недостойно,
Как будто был хлеб тот простой и обычный,
И тотчас “по хлебе” вошел в него дьявол[9]
И сделал бесстыдным предателем Бога,
Своей исполнителем воли коварной,
Рабом и слугой своим сделал Иуду,
Так точно случится в неведенье с теми,
Кто дерзко и с гордостью и недостойно
К Божественным Тайнам Моим прикоснутся.
Особенно главы епархий, престолов,
Священноначальники часто имеют
И прежде Причастья сожженную совесть[10],
И после — совсем осужденную совесть.
Входя в Мой божественный двор[11] с дерзновеньем,
Бесстыдно стоят в алтарях и болтают,
Не видя Меня и не чувствуя вовсе
Моей неприступной божественной славы,
Ведь если бы видели, так бы не смели
Всегда поступать, не дерзнули бы даже
Войти и в притвор православного храма.

Да, все, что написано мной, это правда.
И всякий желающий в том убедится
По нашим делам, иереев негодных,
И лжи никакой не найдет и признает,
Что Бог чрез меня говорит всем об этом.
Признает он все, если сам он, конечно,
Не кто-то один из творящих все это
И если не тщится он хитрым обманом
Свой собственный срам прикрывать, но однако
Пред всеми людьми и пред силами неба
“Все тайное тьмы” Бог соделает явным[12].

Но кто же из нас, иереев, сегодня
Сначала очистил себя от пороков
И только потом уж дерзнул на священство?
Кто мог бы сказать дерзновенно, что славу
Земную презрел и священство воспринял
Лишь ради небесной божественной славы?
Кто только Христа возлюбил всей душою,
А золото все и богатство отринул?[13]
Кто скромно живет и доволен немногим?
А кто никогда не присвоил чужого?
Кого же за взятки не мучает совесть?
И кто не старался при помощи взяток
Сам стать иереем и сделать другого,
Купив и продав благодать и священство?[14]
Кто в сан не возвел недостойного друга,
Ему пред достойным отдав предпочтенье?
А кто не хотел бы епископским саном
Друзей наделить, чтоб в епархиях чуждых
Во всем обладать и влияньем, и властью?
Но это обычным считается делом
И даже безгрешным у тех, кто вмешаться
Хотят непременно в дела всех епархий[15].
А кто не давал по указке начальства,
По просьбе мирских, и князей, и богатых
Священного сана тому, кто не должен
И кто недостоин быть пастырем в Церкви?[16]
Поистине, нет никого в наше время
Из всех их, кто чистое сердце имел бы,
Кого бы не мучила совесть за это,
Ведь он непременно соделал что-либо
Одно из того, о чем сказано выше.

Но все мы без страха грешим ежедневно,
Со злом не борясь, дел добра не являя,
Поэтому мы и не каемся вовсе,
В глубины греха с головой погрузившись,
Бесчувственно в них пребывая все время.
Не ведая вкуса божественной славы,
Не можем отвергнуть мы славу земную,
А эта любовь к человеческой славе
Душе никогда не дает ни смиряться,
Ни также себя осуждать добровольно.
Итак, если понял ты все, то скажи мне:
Кто гонится за человеческой славой,
Кто очень нуждается в тленном богатстве,
Кто золота хочет иметь слишком много,
Кто стал ненасытным в хищенье чужого,
Злопамятным к тем, кто дают не так часто,
Как может сказать, что имеет он Бога,
Что любит Христа, что и Духа имеет?
А кто совершенно Христа не воспринял,
Отца не имеет и Духа не просит,
Чтоб в нем пребывал и ходил ощутимо,
Кто Бога единого в сердце не носит,
Как может служенье нести непорочно,
Кем будет научен святому смиренью,
Как будет научен божественной воле?
Кто станет ходатайствовать за такого
И кто примирить его с Богом способен,
Представить его непостыдным слугою
Пречистого и непорочного Бога,
Который невидим для всех херувимов,
Который для ангелов всех неприступен?
Кто даст ему силу служить непорочно
Священную службу, всегда совершая
Достойно бескровную страшную жертву?[17]
И кто из людей, кто из ангелов Божьих
Сказать это может и сделать способен?

Но я говорю и всем вам возвещаю -
Никто не прельщайся словами моими! -
Кто прежде всего этот мир не оставит,
Все то, что есть в мире, душой ненавидя[18],
И кто одного лишь Христа не возлюбит
И ради Него не погубит кто душу[19],
Не зная совсем человеческой жизни,
Но как бы всегда, каждый час умирая,
Не будет рыдать о себе кто и плакать,
Влеченье к Нему одному лишь имея,
И кто не пройдет чрез труды и печали
И Дуза Святого внутрь сердца не примет,
Которого дал Он апостолам Божьим,
Чтоб с помощью Духа все страсти отринуть,
Чтоб с легкостью в добрых делах упражняться,
Источники слез чтобы стяжать, от которыз
Дущи очищенье, луши созерцанье,
Познанье святой и божественной воли,
Божественным светом с небес просвещенье,
Небесного света всегда созерцанье,
Бесстрастье и святость даются всем людям,
Которые Господа видеть способны
И в сердце имеют Его постоянно,
Которые Богом хранимы, и сами
Хранят невредимо Его повеленья -
Итак, кто все это в себе не имеет,
Тот пусть не старается стать иереем,
Над душами власть получить не стремится,
Начальником стать пусть отнюдь не дерзает.
Но как Сам Христос и приносится Богу,
Отцу Своему, и Себя же приносит[20],
Так точно и нас Он приносит Владыке
И Сам же опять принимает обратно.
Иначе же нам в осуждение будет
И в суд совершенье подобных деяний,
Ведь это страшнее убийства и хуже
Блуда, любодейства и прочих пороков,
Которые против людей совершаем.
Грешим постоянно мы друг против друга,
Но тот, кто торгует божественным нагло
И кто благодать продавать не стыдится,
Тот дерзко грешит против Господа Бога.

Всегда предстоящий пред Словом Небесным
И жить должен так, как Оно повелело.
Ему подражая, пусть так говорит он:
“Лисицы все норы имеют, конечно,
И птицы небесные гнезда имеют,
Лишь я не найду, где главу приклонить мне”[21].
Служитель Христов совершенно не должен
Иметь ничего своего в этой жизни[22],
Но только лишь то, что потребно для тела,
А все остальное для нищих и бедных,
Для церкви, конечно, должно оставаться.
Но если дерзнет он на личные нужды
Церковные деньги использовать властно
И то, что должно оставаться для бедных,
Родным раздавать и друзьям и знакомым,
Дома возводить, покупать себе земли,
И много рабов набирать и прислуги -
Увы, осужден человек этот будет!
Он будет подобен тому, кто растратил
Все деньги жены неразумно и дерзко,
А после никак расплатиться не может,
Никак возместить все убытки не в силах:
Такого берут и в темницу бросают[23].

Так будет и с нами, служащими в церкви,
Берущими смело церковные деньги
Для собственных нужд, для родных и знакомых,
Совсем не заботясь о бедных и нищих,
Дома возводящими, бани и башни,
Обители, замки. Так будет со всеми,
Кто копят приданое, свадьбы играют,
А церкви свои совершенно не любят,
Совсем не заботясь о них и не помня.
На долгое время от них отлучаясь,
Живем мы в других государствах и странах,
А жен своих вдовами мы оставляем,
Не помня о них и совсем не заботясь.
Иные из нас остаются на месте,
Но не из любви к прихожанам и храму,
А только чтоб жить от богатых доходов,
Их тратя на всякое злое распутство.

А кто же из нас, иереев, стремится
Спасти свою душу, Христову невесту?
Хотя б одного среди нас покажи мне -
Я буду и этим, поверь мне, доволен!
Но горе всем нам — иереям, монахам,
Епископам, клирикам века седьмого[24] -
Что мы попираем законы Христовы,
Как будто они ничего уж не стоят.
И если бы где-то такой оказался,
Кто мал пред людьми, но велик перед Богом[25],
Кто, познанный Богом, к страстям не снисходит,
Его, как злодея, всегда изгоняем
Из нашей среды и из наших собраний,
Подобно тому, как Христа отлучили
От Храма начальники, архиереи
И все иудеи, как Сам Он сказал нам
И вновь говорит Своим голосом ясным.
Но Бог вознесет его[26], Бог его примет
И в этой, и в будещей жизни, прославит
Со всеми святыми, которых Он любит.

А что говорит Слово Божье монахам?
Все те, кто стараются жить в благочестье,
Заботьтесь о внутреннем образе больше,
Тогда и все внешнее чистым пребудет[27].
Ведт внешнее пользу приносит лишь людям -
И вам, и всем тем, кто дела ваши видят,-
А то, что внутри, для Меня вожделенно,
Создателя всех, и для ангельских воинств.
Но если заботитесь только о внешнем,
В красивых одеждах, в красивом обличье[28]
Являясь пред всеми людьми постоянно,
И если, во внешних делах упражняясь,
О внутреннем образе Божьем забыли,
Совсем не стремитесь украсить, очистить
Усердьем, трудами, слезами Мой образ,
Который пред Богом и всеми являет
Разумными вас и, конечно, богами,
Тогда вы подобны гробам побеленным,
Как некогда я говорил фарисеям,
Безумие их обличая и гордость:
“Извне вы красивы, внутри же вы гнилы,
Костей полны мертвых, и в сердце гниющем
Исполнены злобы, намерений скверных,
Страстей, помышлений, лукавой заботы”[29].

И кто среди вас ищет подвигов добрых:
Поста, строгой жизни, трудов повседневных,
Железных вериг, власяницы, мозолей
И жесткого ложа, покрытого сеном,
И всяких других добровольных страданий?
Все это прекрасно, когда сочетает
Подвижник такие дела и лишенья
С разумным и внутренним деланьем тайным,
С умом, пониманьем и мудростью скрытой.
А если без них — что великого в этом?
Напрасно себя вы считаете чем-то,
Являясь ничем[30], и гордитесь напрасно!
Без тайного деланья все вы подобны
Одетым снаружи в красивые ризы,
Внутри же — увы! — пораженным проказой.
Приветствуя внешних обычным приветом,
Заботьтесь о внутреннем деланье только,
В трудах пребывая, в борьбе повседневной,
В деяньях священных и подвигах добрых,
Чтоб девственны в мыслях вы были пред Богом,
Чтоб всяким познаньем ваш ум просветился,
Чтоб были едины со Мною вы, Словом,
В словах Моей мудрости, в знаниях лучших.

Народ Мой священный, все люди Христовы,
Приидите скорее к Владыке и Богу!
Придите ко Мне, узы мира расторгнув,
И всякий обман ваших чувств ненавидьте,
От главных причин всего зла убегайте:
От похоти зренья, от похоти плоти,
От гордости в мыслях и гордости в жизни[31],
От всяких других помышлений напрасных.
Познайте, что всякая в мире неправда
Того, кто ей служит пристрастно и страстно,
В погибель приводит, врагом Моим сделав.
Прими, о народ Мой, влечение в сердце
К Моим бесконечным божественным благам,
Которые Я, на земле воплотившись,
Тебе приготовил, как верному другу,
Чтоб был ты со Мною всегда на трапезе
И в Царстве Небесном со всеми святыми
Вкушал несказанно бессмертные блага.

Познай же себя[32], что ты смертен и тленен,
Что малый остаток ты жизни[33] на свете.
Ничто из мирского с собой не возьмешь ты
Блестящего, сладкого, доброго в жизни,
Когда отойдешь в те селенья отсюда,
Лишь все, что ты сделал в сей временной жизни -
И злое, и доброе — это возьмешь ты.
Познай же всю тленность и смертность земного,
Оставив земное, взойди выше неба:
К Себе, Богу всех и Спасителя мира,
Тебя Я зову, чтоб ты жил бесконечно,
Чтоб благами вечными ты наслаждался,
Которые дам Я всем любящим Бога
Всегда, непрестанно, аминь и во веки![34]


[1] Этот большой (свыше 400 строк) гимн, написанный двенадцатисложным ямбическим триметром, является своего рода духовным завещанием преп. Симеона. В гимне со всей яркостью проявилось негативное отношение автора к епископам, клирикам и монахам его эпохи, которых он обвиняет в гордости, надменности, отсутствии благоговения, лицемерии, корыстолюбии, взяточничестве, жадности, симонии и других пороках. Подобного рода оценки, очевидно, нельзя считать вполне объективными, хотя бы потому, что в течение многих лет преп. Симеон находился в оппозиции большинству архиереев Константинопольского патриархата: это противостояние не могло не наложить отпечатка личной обиды на его отношение к высшей церковной власти. Несмотря на сказанное, обличения преп. Симеона в адрес духовенства не являются необоснованными: то, что он пишет, в той или иной степени соответствует действительности, а потому сохраняет актуальность и по сей день.
[2] Так мы передаем греческое migades (“разночинцы”).
[3] Букв. “в руке Которого дыхание всего существующего”. Ср. Дан. 5:23.
[4] Букв. “в блаженной нищете”.
[5] Ср. Мф. 5:18.
[6] Ср. 1 Кор. 9:2.
[7] Речь идет о таинстве Евхаристии (Причащения).
[8] Ср. Мф. 23:26-27.
[9] Ср. Ин. 13:27 (слав. “и тотчас по хлебе вниде в онь сатана”).
[10] Ср. 1 Тим. 4:2.
[11] Т.е. в храм.
[12] Ср. Мф. 10:26; 1 Кор. 4:5.
[13] Здесь игра слов: кто возлюбил Христа (christon) и отринул золото (chryson).
[14] Симония, т.е. взимание денег за рукоположение в священный сан, являлась одним из наиболее распространенных пороков высшего духовенства разных эпох. Ср. 29-е Апостольское правило: “Если епископ или пресвитер или диакон получит это достоинство при помощи денег, да будет извержен и он, и тот, кто его поставил, и да будет отсечен от общения, как Симон-волхв (был отлучен) Петром”.
[15] Церковные каноны (8-е правило Ефесского Собора, 9-е правило Антиохийского собора и др.) запрещают епископу одной епархии вмешиваться в дела других епархий.
[16] Епископ, священник или диакон, употребивший “влияние мирских начальников” для получения священного сана, по церковным канонам, должнн быть извержен из сана (см. 30-е Апостольское правило, 3-е правило Никейского собора).
[17] Т.е. Евхаристию.
[18] Ср. 1 Ин. 2:15.
[19] Ср. Мф. 16:25.
[20] Это аллюзия на молитву, читаемую во время Литургии священником: “Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемлемый и раздаваемый, Христе Боже наш...”
[21] Ср. Мф. 8:20.
[22] Переводя так, мы следуем чтению Дионисия Загорейского.
[23] Византийская юридическая практика предусматривала тюремное заключение за неуплату долгов.
[24] Т.е. седьмого тысячелетия “от сотворения мира”, по византийскому календарю. Согласно этому летоисчислению, Христос родился в 5508 г., а время жизни преп. Симеона приходилось на 6457-6530 гг., т.е. середину седьмого тысячелетия.
[25] Ср. Мф. 18:10; Лк. 9:48.
[26] Т.е. этого смиренного человека, который велик перед Богом. Ср. Лк. 1:52.
[27] Ср. Мф. 23:26.
[28] Букв. “вы украшаете внешний облик”. В этом тексте облик (agalma — изображение, статуя) противопоставляется образу (eikon — образ, икона).
[29] Ср. Мф. 23:27-28.
[30] Ср. Гал. 6:3.
[31] Ср. 1 Ин. 2:16.
[32] Изречение “познай себя” было написано на храме Аполлона в Дельфах: см. Платон. Протагор 343ab. В византийскую эпоху это изречение было поговоркой.
[33] Выражение “остаток жизни” заимствовано из языка св. Григория Богослова (ср. Слово 40,17: “будучи остатком жизни”).
[34] Так в оригинале: слово “аминь” стоит не в конце фразы, а в середине.